Наперекор судьбе - [3]

С того места, где она стояла, ей был виден склон холма, поросший вереском до самого гребня — голого, мрачного участка, неприветливого как для зверя, так и для человека. Однако ей удалось разглядеть на нем очертания лошади и приземистый одноэтажный дом, построенный из местного камня и изолированный от живописной долины внизу так, словно он намеренно был отрезан от общения с людьми.

Фиона завороженно разглядывала его, пока не услышала за спиной шаги отца.

— Так, значит, вот что ты себе выбрала! — остановился он рядом с ней. — В передней части дома есть комната побольше с видом на озеро, но… может, ты и права! Здесь все время солнце, так как окна выходят на восток и юг.

Фиона не обернулась. Казалось, она не слышала отца.

— А что это за дом там наверху? — полюбопытствовала она. — Он похож на орлиное гнездо на склоне горы!

Финлей Давиот ответил не сразу. Его непроницаемое лицо исказилось от напряжения, когда он вперился глазами в серый дом над ними.

— Это «Гер», — без всякого выражения пояснил он наконец. — К сожалению, этот дом не продавался вместе с «Тримором».

— И там кто-то живет? — Неожиданно яркий румянец залил щеки Фионы, словно ощущение ужасной несправедливости снова набросилось на нее. — Это люди… которые раньше жили здесь?

Отец издал звук, который можно было принять за смех.

— Насколько мне известно, — отозвался он, — там пытается хозяйничать молодой Камерон, но, по-моему, это глупо. Насколько я могу судить по земле, ее лучше было бы продать вместе со всем остальным и покончить все разом.

— Но это их дом! — Ею вновь овладел протест. — Если «Гер» — это все, что у них осталось, то вполне понятно, что они хотят сохранить его, хотя бы ради воспоминаний.

Глубоко встревоженная бессердечием отца, совершенно новым для нее, Фиона ждала его объяснений, но он только рассмеялся, ласково потрепал ее по темным волосам и сказал:

— Тебе незачем беспокоиться о «Гере». Мы будем редко встречаться с местными жителями. — Он положил руку ей на талию и притянул ближе к себе. — Только не подумай, что ты почувствуешь себя здесь одинокой. Как только уладится вопрос с прислугой, мы подумаем о развлечениях. Если здешний народ не захочет быть нам добрыми соседями, привезем в «Тримор» собственное общество. Пригласим кое-кого из тех людей, с которыми познакомились по пути сюда… Полагаю, получив приглашение, они будут только рады погостить у нас.

— Да, — откликнулась Фиона без своего обычного энтузиазма, поскольку ее глаза не могли оторваться от серых стен далекого «Гера», где лучи заходящего солнца окрасили конек старой крыши золотом.

Одинокий старый дом завладел ее воображением, затронув ту часть ее сердца, которая оставалась оберегаемой святыней, ранимой и одинокой, спрятанной от всех после смерти матери.

Странные мысли в первый день жизни в новом доме! И Фиона забыла о них, как только они принялись осваивать «Тримор», перетаскивать из машины провизию, обустраивать кухню, раскладывать личные вещи в тех комнатах, которые каждый выбрал для себя, и вместе готовить ужин на такой огромной плите, какую Фионе прежде не доводилось видеть.

— Мне не хотелось бы, чтобы ты так утруждала себя, — проговорил отец, когда они закончили хозяйственные дела. — Возможно, деревенские женщины не пожелают работать у нас, храня верность прежним хозяевам, но можно найти прислугу в других местах, деньги всегда сделают свое дело! Если к утру деревня не переменит своего отношения, мы предоставим им возможность упиваться их враждебностью и преданностью, а сами попытаем удачи в Инвернессе. Нам нужна экономка и садовник, который мог бы присматривать за садом. — Он повернулся к двери и коротко добавил: — Я собираюсь пройтись. Скоро буду.

Фиона живо обернулась к нему.

— Я с тобой, — предложила она. — Когда мы подъезжали к дому, сады показались мне просто восхитительными. Думаю, там есть на что посмотреть. Если ты подождешь, пока я принесу пальто…

— Лучше прибереги знакомство с садами до утра, — торопливо посоветовал отец, явно не собираясь ее ждать. — Помоги лучше Алану устроиться в его комнате. Я недалеко.

Фиона осталась стоять, удивленная его отказом, который она восприняла как неожиданный удар холодного, резкого ветра в лицо.

Она прошлась по старинной, увенчанной балками комнате, чувствуя душевную боль, которую не могла объяснить, разглядывая старинную темную мебель, доставшуюся им вместе с домом, темный налет времени на оловянных кувшинах, тепло и богатство дерева, отполированного целыми поколениями неутомимых и любящих рук.

Вскоре к ней присоединился Алан, со стуком сбежавший вниз по каменным ступеням.

— Па ушел, — сообщил он и спросил: — Он тебе не кажется странным с того момента, как мы приехали сюда, Фи? Почему он не взял нас с собой?

— Он весь в заботах о новом доме, — ответила Фиона, стараясь не показывать брату своей боли. — В этом нет ничего удивительного. И еще иногда человеку хочется побыть одному. Возможно, он переживает уход на пенсию. Многие мужчины чувствуют себя потерянными, когда оставляют работу. Особенно такие активные, как наш отец. Хотя его здесь ждет много работы — хозяйство, рыбалка и все такое, — с надеждой добавила она.