Нанкин-род - [52]
– Как можно больше воды! – надсаживался Гонзальво.
Матросы открыли люки. Сильные струи воды серебряными гарпунами вонзились в дымящуюся пасть трюма; вместе с тучами дыма рванулось и полезло на палубу воющее человеческое безумие.
– Стреляйте!! Не давайте кули выходить! – разряжая револьвер в первую показавшуюся голову, вопил Гонзальво. – Или мы погибли.
Команда нестройными выстрелами встречала бушующую стихию.
Трюм выбрасывал новые охапки дыма и ярости. Огонь колесом катился по палубе, пугая людей и настигая животных. Опаленные попугаи падали с рей… Шерсть обезьян издавала тяжелый, тошнотворный запах.
Сраженные пулями и холерой кули наметали курганы тел. Между холмами трупов ползали уцелевшие, ловили за ноги стрелявших матросов, валили на пол и скрюченными пальцами душили, отнимая оружие.
Стоны людей, треск горящего дерева, вой животных создавали неслыханный джаз. Световые эффекты пожара фантастически украшали палубу; пары и одиночки дергались в чарльстоне смерти.
Веспа стоял на корме. Нетронутая смятением, она была последним убежищем. Распахнутое кимоно Китти подставляло приближавшемуся зареву розовый живот. Дальтон валялся на полу, все еще пьяный от вина и любви.
– В лодку! – донесся снизу хриплый крик Гонзальво. На ступеньках лестницы показались знакомые брови. – Отвязывайте веревку… Корабль идет ко дну!..
Это были последние слова чилийца. Голова его вдруг мотнулась, и он сполз вниз, взмахнув дымящимися руками. Вместо него на лестнице показались искаженные лица кули.
Китти с криком бросилась в лодку. Веспа, втолкнув Дальтона, развязал веревки. Взвизгнул блок. Лодка пошла вниз…
Уже совсем близко была вода, как вдруг сверху посыпались кули. Они падали, засыпая беглецов тяжелыми телами. Лодка наполнилась до краев и, не вмещая больше, ссыпала лишний груз в воду, как корзина, изнемогающая от обилия плодов.
Пламя распустило павлиний хвост. Трюм захлебывался водою. С грохотом упала мачта… «Долорес» погружалась в воду – большая клумба настурций, догорающих среди кладбищенской зелени…
Агата осматривала фабрики с добросовестностью провинциалки, выбирающей платье в столичном магазине. С утра она покидала отель, волнуясь и спеша, точно отправлялась на любовное свиданье. Она носилась по Шанхаю в авто и рикшах, в поисках самых грязных и зловонных фабрик, с удовлетворением отмечая отсутствие ванн и уборных. Особенно нравились ей спичечные фабрики, где хилые мальчики с лицами более желтыми, чем самый ядовитый фосфор, кашлем встречали ее появление. Она откровенно радовалась удаче, когда счастье посылало ей дырявый чердак в переулке, похожем на открытую помойную яму.
С бьющимся сердцем она взбиралась по шаткой лестнице. Да! Это было то, что ей нужно! В конурах, напоминавших каменные пещеры, валялись больные, изнуренные кули. Тут же на полу дымил огонь. Дети, обсыпанные экземой и паршами, молча играли у ведра с нечистотами.
Часто, задолго до рассвета, застегнув вокруг шеи удобный макинтош, Агата, крадучись, спускалась по лестнице. На ближайшем углу ее ждал Лю в плотно закрытом знакомом автомобиле. Она торопливо отвечала на поцелуй и, замирая в объятиях, трепетно ожидала сиплого хрипа фабричных гудков, призывавших работниц с настойчивостью любовников.
Обрывая ласки, нервничая, она заставляла Лю гнать машину к ближайшей фабрике, выливавшей на улицу густое месиво ночных смен.
Выбежав из автомобиля, Агата погружалась в вонючий поток, в котором плавали все возрасты, начиная шестидесятилетними старухами и кончая грудными младенцами. Она жадно вылавливала женщин с поврежденными ногами, усаживавшихся в одноколесные тачки, стонавшие протяжными человеческими голосами. Восхищенно рассматривала покрытые золотушными болячками шеи, останавливая с помощью Лю туберкулезных стариков с вытекающими глазами.
Днем она обходила неприглядные больницы, заботливо коллекционируя болезни и увечья. Мужчину с оторванной ногой, девочку с ободранными мышцами она ценила выше старого «чельси»[46].
На столе, рядом с шекспировской комедией, в особой папке хранились газетные вырезки. Заметка о маленькой девочке, втянутой за ногу в машину в то время, как она заснула, утомленная работой. Маленькие индустриальные поэмы, вроде следующей:
«Вчера на хлопчатобумажной фабрике на Гордон-род погибла от несчастного случая китаянка-работница. Шарф, захваченный колесом машины, затянулся на шее так туго, что она была задушена. Ее подняли мертвой».
Агата работала от ванны до ванны. За свое пребывание в Шанхае она сменила на ремингтоне две ленты. Каждый день отмечался новой папкой. Она заставила консервативный муниципальный совет организовать комиссию по детскому труду; провела длинный лист «Пожеланий»; послала доклады Лиге и в министерство.
Шанхайские газеты, не имевшие сенсаций после поражения Кинга и выступления Спарка, охотно помещали задорные статейки Агаты, вызывавшие поток «писем в редакцию».
Большинство не одобряло предполагавшейся реформы, считая ограничение детского труда безжалостным актом по отношению к детям.
«Неужели, – содрогались эти заступники, – дети должны быть изгнаны с фабрик, чтобы умереть с голоду?!»
Сборник стихотворений Сергея Алымова, изданный в 1920 году в Харбине. Тексты даются в современной орфографии.https://ruslit.traumlibrary.net.
В пятый том вошли произведения 1908–1913 гг.: «Суламифь», «Морская болезнь», «Ученик», «Свадьба», «Лавры», «В трамвае», «Леночка», «О пуделе», «По-семейному», «Искушение», «В клетке зверя», «Попрыгунья-стрекоза», «Гранатовый браслет», «Королевский парк», «Белая акация», «Травка», «Черная молния», «Светлый конец» и др.http://ruslit.traumlibrary.net.
В четвертый том вошли произведения 1905–1907 гг.: «Поединок», «Штабс-капитан Рыбников», «Тост», «Счастье», «Убийца», «Река жизни», «Обида», «На глухарей», «Легенда», «Искусство», «Демир-Кая», «Как я был актером», «Гамбринус», «Слон», «Бред», «Сказочки», «О Думе», «О конституции».http://ruslit.traumlibrary.net.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Впервые напечатано в сборнике Института мировой литературы им. А.М.Горького «Горьковские чтения», 1940.«Изложение фактов и дум» – черновой набросок. Некоторые эпизоды близки эпизодам повести «Детство», но произведения, отделённые по времени написания почти двадцатилетием, содержат различную трактовку образов, различны и по стилю.Вся последняя часть «Изложения» после слова «Стоп!» не связана тематически с повествованием и носит характер обращения к некоей Адели. Рассуждения же и выводы о смысле жизни идейно близки «Изложению».
Впервые напечатано в «Самарской газете», 1895, номер 116, 4 июня; номер 117, 6 июня; номер 122, 11 июня; номер 129, 20 июня. Подпись: Паскарелло.Принадлежность М.Горькому данного псевдонима подтверждается Е.П.Пешковой (см. хранящуюся в Архиве А.М.Горького «Краткую запись беседы от 13 сентября 1949 г.») и А.Треплевым, работавшим вместе с М.Горьким в Самаре (см. его воспоминания в сб. «О Горьком – современники», М. 1928, стр.51).Указание на «перевод с американского» сделано автором по цензурным соображениям.