Нанкин-род - [14]

Then to this earthen Bowl did I adjourn

My Lip the Secret Well of Life to learn:

And Lip to Lip it murmured: – «While you live

Drink! – for once dead you never shall return!»[9]

На втором окне во все горло заливались пестрые, как попугаи, соловьи. Одетая в фантастическую пижаму стриженая девушка, более похожая на «герл» из американского ревю, чем на персиянку XI века, наливала вино в объемистую чашу привыкшего к пьянству и стихам бородатого перса.

Между двух окон возвышался буфет, уставленный напитками всех стран и народов – от ядовитого, как разведенный купорос, абсента до ласково-золотого ямайского рома.

Мутноглазый бармен с багровым лицом, похожим на лицо тряпичной куклы, облитое вишневым бренди, ловко жонглировал бутылками. Высокая стойка, покрытая толстым стеклом, напоминала ширмы. Когда бармен наклонялся над стойкой, сидевшим за столиками пьяницам казалось, что перед ними кривляется петрушка.

Было два часа дня. Как всегда в это время, бар был переполнен.

Таможенные чиновники с золотыми львами на фуражках принимали угощенье от благодарных контрабандистов.

Безукоризненно выбритые детективы муниципальной полиции дружески обменивались коктейлями с торговцами опиумом. Англичане, португальцы, французы, шведы, датчане беспрестанно стучали пустыми стаканами; китайцы-бои приносили все новые и новые бутылки.

Здесь передавались последние сплетни, заключались всевозможные сделки. Сюда приходили промочить глотку, потолкаться в толпе, повидать приятеля, посмеяться и позлословить.

Это был клуб на ногах, ибо большинство посетителей никогда не присаживалось, переходя от стены к стене или облокачиваясь на бронзовую палку, подвешенную на кронштейнах впереди стойки.

Консулы великих держав стояли рядом с жуликами; директора банков обменивались любезностями с подделывателями чеков; сутенеры и карточные шулера дружески беседовали с миссионерами. Все были одинаково чисто выбриты, говорили на одинаковом языке, были одеты в одинакового покроя костюмы и одинаково небрежно подписывали «читы».

Редко кто из посетителей расплачивался наличными. Только приезжие туристы бросали на стойку серебряные или бумажные доллары; коренные шанхайцы ограничивались подписью на бумажке.

Полупьяный бармен вел точный учет выпитого алкоголя, безошибочно заполняя цифрами разноцветные клочки бумаги, тут же украшавшиеся автографами. Подписанные читы исчезали, чтобы появляться на свет каждого первого числа.

Разные люди вели в разных углах разные разговоры.

Недавно вернувшийся из Лондона Ральф Берри делал доклад обступившим его шанхайским щеголям.

– Желающие быть одетыми по моде, – ораторствовал белокурый Ральф, – должны смотреть в сторону Лондона. Широкие плечи и широкие лацканы, – необходимое условие модного пиджака. В этом сезоне предпочтение отдается двубортным. Брюки остаются широкими. Многие по примеру принца Уэльского уничтожили отвороты. Это считается очень шикарным.

Большая компания, в которой находился Веспа, играла в кости.

– Три тройки… кто следующий?

– Четыре пятерки… ваша очередь…

Кожаный стаканчик переходил из рук в руки. Усыпанные черными родинками кубики падали на стекло с сухим стуком.

– Вы опять проиграли, Веспа… сегодня счастье показывает вам спину.

Мутноглазый бармен узнавал желанья…

– «Аляска»…

– Драй-мартини.

– «Белый конь»…

– Вермут.

Руки бармена творили чудеса. Бутылки порхали в воздухе, наклонялись к стаканам, снова возвращаясь в насиженные гнезда. Разноцветная жидкость лилась в алюминиевый «shaker»[10], окрашивая прозрачный многокаратный лед. Затем следовала минутная встряска, и круглые рюмки на высоких ножках наполнялись коктейлями.

Белая «Аляска», присыпанная золотистым снегом лимонной цедры, обжигала палящим джином; нежно щекотал нёбо оранжевый Мартини; приятно скоблил горло терпкий виски.

Веспа пил чистый вермут. Его старомодный неаполитанский желудок не переносил сумасшедших смесей.

– Какие новости? – лениво обсасывая калифорнийские черешни, интересовались джентльмены.

– Забастовка на японских фабриках.

– «Карлтон» выписал новых «герлс».

– Фон Гойер переменил японку на мальчика…

– Главной новости никто не знает, – торжествующе заявил Биль Свои, обглоданные виски которого придавали необычайный эффект длинным ушам. – Вчера из-за Китти Сингапур матросы разнесли «Новую Мекку»… В драке убит итальянский матрос, которого Китти на глазах у всех хотела сделать своим любовником.

– Вот это новость! – заволновались присутствующие.

Дальтон, вошедший в бар с белой канадской лайкой, возмущенно крикнул с порога:

– Ложь! Этого не могло быть. Вчера Китти легла спать в десять часов!

Громкий хохот прокатился по бару.

– Китти легла в десять часов?! Этот цыпленок только что вылупился из яйца…

– Последняя новость! – крикнул захлебывающийся от восторга Свои вошедшим в бар Бертону и Ворду. – У Китти Сингапур сонная болезнь! Она вчера легла спать в десять вечера.

– Мистер Ворд, – бросился к Ворду Дальтон. – Свои рассказывает про мисс Китти чудовищные вещи..

– Не будьте глупцом, Дальтон, – сказал Ворд. – Я знаю Китти и знаю, что она вытворяла в «Мекке».

– Я… я… не понимаю, – растерянно пробормотал Дальтон.