Нанкин-род - [13]

Путешествие по Ян-Цзы наполнило сердце Вея национальной гордостью.

Целыми днями сидел он на высокой корме разукрашенной джонки, любуясь берегами, уставленными гробами. Жирная вода, обильно заправленная водорослями, плескалась похлебкой для миллионов. Лодочники, сидящие в ярко-желтых сампанах, жадно черпали ее ложками весел.

Золотой остров с храмом на скале, неожиданным цветком расцветший посредине реки, пленил воображение Вея.

Вернувшись в Пекин, он рассказал о своих восторгах богдыхану, и тот немедленно подарил ему понравившийся остров.

Вскоре в жизни Вея свершилось важное событие. Он встретил девушку, заставившую затрепетать его равнодушное сердце. Это была придворная танцовщица Мин-Лу, прозванная за пристрастие к черному цвету «Черным Пионом».

Вей женился на странной девушке с каменным лицом и бурным телом и увез ее на Золотой остров.

Там он жил год.

В отсутствие Вея столица пережила чудовищные испытания.

Молодой император, поддавшись злому влиянию опасных мечтателей, начал осуществлять пагубные реформы, направленные против старины. Императрица-мать, не пожелав видеть гибель государства, вырвала власть из рук недостойного сына и начала править сама.

Но внезапная страшная болезнь цепко завладела ослабевшим организмом великой империи.

Народ выпустил железные когти… Зараза проникла в войска… Каждый новый год приносил новые волнения. Безумцы, которых раньше никто не слушал, превратились в пророков. Сыновья восстали против отцов… В несколько лет Китай утратил тысячелетнюю строгую внешность. Наконец, разразилась революция, и империя развалилась, как лопнувший горшок.

Вей считал республиканский образ правления очевидным злом. Республика разрубила великое тело Китая на множество ничтожных кусков. Она испортила мирных крестьян и возмутила покорных кули… Она уничтожила преданность старине и объявила войну привилегиям.

Вместе с другими поборниками национального единства Вей образовал общество «Восстановления и расцвета», поставившее целью исследовать причины государственного развала и отыскать пути национального возрождения. Члены общества расселились по разным провинциям; сделались советниками маршалов и дудзюнов[8]; образовали промышленные предприятия, действуя по строго намеченному плану, выработанному тайным советом общества.

Золотой остров, на котором поселился Вей, стал главным штабом «Восстановления и расцвета». Здесь происходили собрания тайного совета. Сюда присылались материалы, собранные в различных провинциях.

Вей весь ушел в кропотливую упорную работу.

«Черный Пион» умерла после третьих родов, оставив на попеченье отца сына и дочь.

Вей отправил детей в Шанхай, в отстроенную для них виллу на авеню Жоффр, поручив их вниманию старых ученых наставников.

Когда дети достаточно ознакомились с основами классической мудрости, Вей поместил их в иностранные школы: дочь во французский колледж при монастыре св. Терезы; сына в американский университет Сент-Джонс.

Дети росли вдали от отца, лишь иногда наезжавшего в Шанхай.

В Шанхае у Вея была хлопчатобумажная фабрика, которой он владел вместе со старым своим другом Лоу и недавно вступившим в компанию Вордом.

Уже много лет Вей работал над книгой под названием «Зеркало мудрых указаний», являвшейся сопоставлением прошлых исторических событий с фактами современности.

Тысячелетия благоденствовавший Китай опирался на три истины: силу Традиции, силу Терпения, силу Численности.

Эти три силы, временно утратившие влияние, должны были, по мнению Вея, снова начать свое гармоническое действие, результатом чего будут три радостных последствия:

Единство,

Восстановление,

Расцвет.

Открытие спасительной формулы до того захватило Вея, что он целый год провел в лихорадочной работе, забыв о существовании детей.

Теперь, когда его труд был почти закончен, Вей вспомнил о детях и приехал в Шанхай провести с ними Новый год.

Однако вилла на авеню Жоффр была пуста.

Сын Лю гостил в Пекине, а дочь Фей уже девять месяцев жила в Париже, куда она поехала вместе с женой директора Индо-Китайского банка.

Вей был раздосадован отсутствием детей, особенно затянувшимся путешествием дочери, проявившей слишком много самостоятельности.

Дверь в комнату сына была открыта. Вей заглянул в нее.

У стены стоял большой кожаный чемодан: очевидно, Лю вернулся из Пекина…

На столе лежала радиограмма: «Встречайте завтра „Президента Монро“. Фей».

Довольный Вей вышел в столовую.

Со стены золотом букв радостно кричало новогоднее изречение: «Из четырех времен года весна считается лучшим».

IX

Зеленые стены задумчивого оттенка, свойственного дорогим изумрудам, служили прекрасным фоном для двух цветных окон и причудливого буфета в великолепном баре гостиницы «Астор Хаус».

Каждые два года заботливая администрация отеля меняла внутреннюю отделку помещения, прибегая к услугам малоизобретательных, но дорогостоящих декораторов.

В 1925 году в баре «Астор-Хаус» царил персидский стиль. Оба окна были разрисованы светящимися цветами и фруктами, обрамлявшими сцены из знаменитой поэмы Омара Хайяма.

На первом окне, на стекле был изображен персидский алкоголик, старательно осушающий огромную чашу под сенью склонившихся над ним розовых кустов, корни которых переплетались с четырьмя затейливыми строчками: