Наклонная плоскость - [23]

Вот такой решительный и беспощадный, как маузер красноармейца был теперь прочищенный от наносного мозг обновленного Кирилла. План его был, как у Каренина, отнять ребенка. Он заберет Алешу, через суд, честь по чести, а этой сучке оставит заниматься ее бесконечными поисками себя. А для начала он нанесет визит прекрасной волоокой Татьяне и даст ей, как следует, в темя.

Маша знала, что Варя должна была родить и три дня терпеливо ждала, ничего не предпринимая. На третий день молчания телефона она вдруг подумала, что что-то могло случиться с этой несчастной Варей, она волновалась, потому что понимала, тогда Гриша начнет казнить себя и никогда к ней больше не придет. Она написала СМС, «Как ребенок?» Потом стерла. «Может это не с Варей, а с ребенком что-нибудь. Как спросить? Что спросить?» Маша ходила по квартире и отрывисто прерывала все, что пытался сказать ей ее собственный ребенок. В конце концов, она послала просто знак вопроса. Гриша увидел его на экране. Ее волнение ему не передалось. Он расшифровал знак примерно так. «Ну что ж ты не идешь ко мне, мой суслик?» А ему было не до игривости. Он просто не ответил. Маша вернулась к обычной жизни. «Значит не может». И на всякий случай везде носила с собой телефон, в туалет, в ванную, выносить мусор, чтобы не пропустить. Все эти дни она чувстовала себя потерянной. «Как это можно? Не сказать ей ни слова.» Она садилась читать ребенку и в конце концов понимала, что даже не помнит названия сказки. Она не понимала, что говорит ей Алеша, важно это или нет, она не могла вспомнить, что именно ела на ужин. Чистила ли зубы? «Хорошо, бросил, родил, замечательно — скажи. Скажи же что-нибудь!»

Гриша сидел дома один. Татьяна Сергеевна забрала детей и не появлялась, чтобы не провоцировать глупых разговоров и он был ей за это благодарен. В отличии от Вари он знал, что проницительный мозг тещи давно в курсе всех событий. Телефон свой он просто разрядил и положил на полку, а сам пользвался другим, вынутым из дальнего ящика сименсом с мягкими стертыми кнопками. Чтобы не искушать себя. Как ни странно, искушаться не особенно хотелось. Гриша впервые был один, был на редкость спокоен, он ходил по дому туда-сюда, читал журналы, вынул из кладовки телевизор и смотрел его жадно — все подряд. Он варил себе огромные кастрюли макаронов с сыром и ел их горячими и холодными, целый день, деревянной ложной. Его мозг был девственно пуст. До возвращения Вари было еще двое суток. Врачи решили задержать ее еще на два дня.

И Маша немного успокоилась. Она сжала зубы и обрела способность соображать. Она быстро нашла Грише миллион оправданий: визиты в род дом, подготовка детской, четвертый ребенок — тут право не до адюльтеров. Ничего, он еще появится, вот разберется и появится. Она снова начала красить губы на своем побледневшем лице, снова начала прислушиваться к сыну, она отступила и приготовилась ждать долго, сколько понадобится. И вечерами стала вынимать из памяти воспоминания, одно за другим, как пожелтевшие фотокарточки. Однажды она вернулась с работы, и не обнаружила сына и няню. «Странно», подумала Маша, няня была педантична, как посудомоечная машина. И действительно, в ту же минуту в дверь позвонили. Маша выдохнула. На пороге стояла няня, но без ребенка. Увидев Машу, она слегка попятилась назад, а потом заговорила сдавленным голосом: «Мария Владимировна, Алешу забрал отец, так сказали в школе, я звонила Кириллу Андреевичу, он не берет трубку.» «Спасибо», сказала Маша. «Спасибо» и поспешно закрыла дверь. Дома она схватила телефон и судорожно начала набирать номер, предчувствуя бесконечно долгие гудки. Но ошиблась, на другом конце провода раздался зычный голос Кирилла. Он сказал: «Я забрал ребенка, я считаю что его должен воспитывать отец и докажу это в суде. Думаю, никаких препятствий для этого не найдется». Первую минуту Маша тупо кричала: «Почему? Почему?» Затем начала громко рыдать: «А-а-а-а! Не отнимай у меня ребенка, что я тебе сделала? А-а-а-а!» Она плакала прямо в трубку и Кирилл услышал в этих стонах ритм ее тела, ее горячее дыхание, увидел, как вздымается ее грудь, раскрываются и опадают маленькие ребра, как сжимают руки, подаренный им белый телефон и как волосы, мокрые от слез липнут к ее белой щеке. Ему стало плохо. Сбой в компьютере супергероя. Он разъединил, чтобы не запороть жесткий диск. Потом он долго собирал в кулак волю и все свое вновь обретенное мужское, жесткое и непреклонное. Он вдохнул, выдохнул, вдохнул, выдохнул, стал дышать медленно шумно носом, ровнее и ровнее, глубже и глубже и стал успокаиваться, как учила его Маша. И собрал — это был терминатор, потрепанный после первой битвы. Маша же забыла все приемы успокоения, и, пока организм сам не устал корчиться на ковре в рыданиях, дала ему вдоволь насладиться безвольными мышечными сокращениями. А когда наконец отвибрировал последний разряд, она даже не могла понять, что ее так напугало? Почему судьи непременно должны решить дело в его пользу? Ведь она не алкоголичка, у нее есть работа и зарплата. Алеша любит ее и, как ей кажется, любит больше отца. Потом она подумала, что Кирилл может сделать так, чтобы судьи думали так, как нравится ему. Она ходила из угла в угол. Ей было не с кем посоветоваться. Она позвонила единственной подруге-юристу, которая сказала, что нужно нанять детектива, который зафиксирует неприличное поведение ее супруга и тем самым дискредитировать его перед судом. Маша опустила руки, она в течении семи лет не могла заметить ничего неприличного за своим супругом. Что может сделать детектив? Что делать? Кто может помочь ей? Она решила, что хоть и не имеет четверых детей, и лоно ее пустует, но все же она имеет право на поддержку человека, который… Что именно «который» Маша сформулировать не могла, однако знала, что может, может рассчитывать на поддержку этого человека. Она набрала номер Гриши, от волнения зубы ее стучали. Абонент не отвечал или «был временно недоступен». Маша прослушала это сообщение несколько раз. Она впервые успокоилась и удивилась. Ну это уже слишком. Что же это он? Сменил телефон что ли из-за нее? Как глупо… как будто она какая то навязчивая идиотка. Что же это происходит? Она решила не мучить себя и поговорить с ним.