Наказанные народы - [44]
В Казахстане и Киргизии материальные трудности первых месяцев препятствовали активному участию спецпереселенцев в производстве. В 1944 г. из учтенного в Казахстане трудоспособного переселенческого населения — 219.665 человек не работало 85 тысяч. В Киргизии не работало 14.216 человек из лиц, считавшихся трудоспособными[307].
Центральные комитеты компартии союзных республик и обкомы, а также облисполкомы обязаны были регулярно докладывать в ЦК ВКП(б) сведения о трудовом и бытовом устройстве переселенческого населения.
В течение долгих лет принудительного поселения местные партийные и государственные органы не раз принимали постановления о хозяйственном и трудовом устройстве спецпоселенцев.
Так, в постановлении СНК и ЦК КП(б) Киргизии «0 состоянии хозяйственного и трудового устройства переселенцев» от 11 сентября 1944 года осуждались те руководители местных партийных и государственных органов, которые не давали переселенцам выделенного для них из республиканских и местных фондов продовольствия. Этим в постановлении объяснялись участившиеся случаи смерти среди переселенческого населения от истощения и инфекционных заболеваний[308].
В постановлении от 12 октября 1945 г., т. е. спустя год, руководство Киргизии продолжало требовать принятия мер и усиления борьбы с массовым распространением эпидемических заболеваний, вызвавших большую смертность[309]. В постановлении СНК и ЦК Киргизии от 21 ноября 1946 г. о выполнении Быстровским райкомом партии постановления ЦК КП(б) Киргизии «О состоянии хозяйственного и трудового устройства переселенцев в Киргизской ССР» хотя и констатировалось, что переселенцы полностью трудоустроены, но тут же отмечалось, что выделенных средств для нормализации их жизни, а именно — обеспечения продовольствием, одеждой, жильем, борьбы с эпидемическими заболеваниями, явно недостаточно.
В декабре 1945 г. СНК и ЦК КП(б) Казахстана обратились лично к Молотову с просьбой об оказании помощи республике в завершении хозяйственного и трудового устройства переселенцев, находящихся на территории Казахстана. Но Молотов даже не стал рассматривать этой просьбы. Точно так же поступил и секретарь ЦК ВКП(б) Маленков с аналогичной просьбой Киргизского СНК и ЦК[310].
Даже спустя четыре года после переселения в Акмолинской, Актюбинской, Кокчетавской, Кустанайской, Северо-Казахстанской и Семипалатинской областях Казахской ССР было учтено 118.259 переселенцев, остро нуждающихся в продовольствии. Среди них 2590 человек страдали дистрофией из-за недоедания и истощения[311].
Дети! Они составляли половину в контингенте спецпереселенцев. Тысячи их умирали. Тем же, кто выжил, нужно было учиться. Но дело со школьным образованием обстояло довольно сложно.
В Казахстане в 1944 г. из 50.323 детей спецпоселенцев школьного возраста посещали школу всего 16 тысяч, а в Киргизии в 1945 г. из 21.015 детей ходили в школу лишь 664З[312].
Школ, в которых преподавание бы велось на родных языках переселенцев, не было. Прекратился выпуск учебников и пособий на этих языках. Других же языков большинство детей не знало. Были и другие препятствия. В одном из партийных документов того времени говорилось:
Положение со школьным обучением детей переселенцев по сравнению с первым периодом несколько улучшилось, однако до сих пор остается неудовлетворительным. Объясняется это незнанием большинством детей языков, на которых ведется преподавание в местах расселения, отдельными фактами противодействия обучению со стороны родителей, а также раздетостью и разутостью, вследствие чего в зимние периоды большинство детей, привлекаемых к обучению, вынуждено посещение школы прекратить[313].
В Новосибирской области, например, не посещало школы до 35 % детей калмыцкой национальности[314].
Но даже те дети, которым посчастливилось окончить начальную, в лучшем случае семилетнюю школу, не могли рассчитывать на продолжение образования, так как спецпоселенцы были ограничены в передвижениях, а полные средние школы были не повсюду. Это было не единственным препятствием. Были и другие. Опасение директоров школ навлечь на себя недовольство вышестоящих инстанций за прием детей репрессированной национальности, проблема жилья, содержания и пр.
Тем же, кто, преодолев все препятствия, поступал в высшее или среднее специальное учебное заведение, часто не давали стипендий, не предоставляли общежития, преследовали за национальную принадлежность. Так, студент Киргизского педагогического института М. Бабаев был выселен из общежития за то, что он балкарец. Учитель Ш. Чеченов (позднее министр просвещения Кабардино-Балкарской АССР) был снят с уроков в школе и арестован на 5 суток за то, что он просрочил пропуск, задержавшись на экзаменационной сессии в педагогическом институте г. Фрунзе[315].
В своей диссертации, а также в ряде опубликованных работ Д. Номинханов, стараясь показать, как в условиях спецпереселения калмыкам предоставлялась возможность учиться в высших учебных заведениях, приводит убийственные цифры, свидетельствующие как раз о противоположном. По данным, приводимым им, в 1947 г. Абаканский государственный учительский и педагогический институт окончило… названо 4 фамилии и добавлено «и др.» За 5 лет, 1948–1953 гг., окончили ВУЗы еще четверо, а также «др.» Омский педагогический институт окончил 1 калмык. Заочно окончили пединституты в 1953 г. 3 человека, в 1954 — один, впрочем, «и др.»!
