Накануне шел дождь. Саботаж - [5]
— Bueno[1]. Я знаю, вы свой. Мы вынуждены саботировать. Нельзя забывать, что работаем на немцев, на нацистов. Многие уже догадываются и начинают возмущаться, считая, что прежде всего виноваты мы сами. Bueno, патрон…
Я знал, что Кандолас был хитер, сообразителен и немало повидал в жизни. И если бы не его задиристость и отлынивание от работы, он был бы даже для меня интересен. Но Кандолас все время хвастался, что пропивает зарплату и развращает девиц, которые приходят из близлежащих деревень, чтобы получить работу на обогатительной. Доходили до меня слухи и о кражах.
Я смело взглянул в его большие и, надо сказать, добрые глаза, воспаленное, припухшее лицо и опять ничего не ответил; однако слова Кандоласа стряхнули мою сонливость и заставили задуматься. Я вернулся в барак, чтобы осмыслить услышанное. Что правда, то правда: мы работали здесь, чтобы создавалось ненавистное всем оружие, оружие для боен, ненавистные силы подавления. Что говорить, это, конечно, не стоило и секунды, проведенной нами без сна, не стоило нашего нервного напряжения, не стоило такой безумной затраты сил.
Но сам рудник — творение наших рук и нашего мозга, — который, как нам казалось, не был связан со смертоносным оружием, угрожавшим каждому, был рожден в муках и радости. Это было живое существо. А добытое из его чрева черное золото переставало нас интересовать, как только по рельсам уходило за пределы концессии. И, без сомнения, никто из нас всерьез не задумывался ни над тем, чем вынужден был заниматься, ни над тем, какие плоды приносил его труд. Только в те дни, когда немцы появлялись на руднике, как всегда без предупреждения, мы, технический персонал, чувствовали беспокойство, и это странное беспокойство передавалось всем остальным.
Чуть позже, выйдя из барака и оставшись наедине с самим собой, я понял ту неприглядную роль, которую играл, не отдавая себе в том отчета. На востоке уже разгорался день. Ветер гнал прочь опавшие листья каштана. По мере того как рассветало, ряды невзрачных домов обретали форму и плотность, и, сверкая, искрилась окаймленная ивами излучина реки. Из северной галереи выходила ночная смена и с непогашенными газометрами шла по мосту. Я стоял на холме, возвышавшемся над местностью, ветер рвал мои брюки. Я смотрел на рудник, как будто видел его впервые, и видел в истинном, неприкрытом, абсурдном виде. Теперь, спустя два года, я осознавал, что он чужой. Мне захотелось довести до конца разговор, начатый Кандоласом, хотя этот бездельник был мне неприятен. Надо признать, что его намеки хоть и не сразу, но все же стали до меня доходить. Я пошел к бараку, отбросив всякие колебания. У двери я задержался, вслушиваясь в долетавшие до меня обрывки разговора, перемежавшиеся долгими паузами, во время которых барак погружался в тишину.
(Такая тишина обычно бывала перед обвалом, когда начинали потрескивать еловые стойки!)
— Bueno, — говорил Кандолас, — когда товарищ врач получил письмо, он показал его мне. Я пристально посмотрел на того, кто принес, и увидел законченного нациста. Глаза всегда выдают. Я повернулся к Пепе: «Пепе, не ходи! Не ходи, Пепе. Это западня! Нацистские свиньи решили тебя заманить в нее. Твоя жена не собирается рожать! Не ходи, Пепе, они убьют тебя. Мерзавцы! Если ты разрешишь, я этому типу сверну шею». Пепе был поражен моими словами, и мне пришлось потрясти его за плечи. «Если твоя жена собирается рожать, они могут позвать других врачей. Ты это понимаешь, Пепе? Не ходи, друг, а этого я сейчас отправлю…» Пепе взял меня за руку, глаза его налились кровью, он готов был совершить безрассудный поступок. «Не трогай его, Кандолас, я пойду с ним… к моей жене». Bueno! Я пожал плечами и не двинулся с места, видя, как мой товарищ пошел навстречу смерти.
— И его убили?
— Что за вопрос! Конечно, убили, сволочи! Эти письма, будто бы написанные женами, были всем известной хитростью. А та свинская рожа так и стоит у меня перед глазами. Как сейчас его вижу.
Неожиданно я открыл дверь. Один из тех, кто находился в бараке, зевнув, спокойно сказал мне:
— Теперь, сеньор инженер, самое время сказать друг другу «доброе утро». Солнце вот-вот взойдет!
Кандолас медленно скручивал сигарету, а лизнув край папиросной бумаги, нагло улыбнулся мне.
— Наш Кандолас во время гражданской войны в Испании был командиром партизанского отряда, — сказал кто-то из присутствовавших, будто был уверен, что я слышал весь разговор.
— Командиром? — беря чашку кофе, недоверчиво переспросил я, скорее для того, чтобы что-нибудь сказать, не больше.
— Да, и одним из лучших, — подтвердил Кандолас, проведя рукой по крупному красному носу.
Я пошевелил тлеющие в золе угли и спросил, стараясь уколоть его своим безразличием:
— И долго вы были в Испании?
— Какое-то время, патрон. Там я женился, там у меня осталась семья. На днях я послал жене записку, надеясь, что удастся встретиться на празднике в Терра-Фриа. К сожалению, я даже не могу повидать ее. Мне в Испанию пути заказаны. Стоит перейти границу, и с меня спустят шкуру.
У него вырвался непринужденный смешок. Тут я впервые увидел, что у Кандоласа почти нет зубов.
Новеллы португальских писателей А. Рибейро, Ж. М. Феррейра де Кастро, Ж. Гомес Феррейра, Ж. Родригес Мигейс и др.Почти все вошедшие в сборник рассказы были написаны и изданы до 25 апреля 1974 года. И лишь некоторые из них посвящены событиям португальской революции 1974 года.
Действие романа известного португальского писателя Фернандо Наморы развертывается в Коимбре в период второй мировой войны. Герои романа — студенты. Намора показывает их повседневную жизнь, заботы, воспроизводит реальный мир университетского городка. В романе затронуты различные проблемы — политические, социальные, морально-этические. Но прежде всего его отличает острая критика социальной несправедливости, вера писателя в мужество и созидательную силу молодого поколения.
Роман португальского писателя Фернандо Наморы «Живущие в подполье» относится к произведениям, которые прочитывают, что называется, не переводя дыхания. Книга захватывает с первых же строк. Между тем это не многоплановый роман с калейдоскопом острых коллизий и не детективная повесть, построенная на сложной, запутанной интриге. Роман «Живущие в подполье» привлекает большим гражданским звучанием и вполне может быть отнесен к лучшим произведениям неореалистического направления в португальской литературе.
Представьте себе человека, чей слух настолько удивителен, что он может слышать музыку во всем: в шелесте травы, в бесконечных разговорах людей или даже в раскатах грома. Таким человеком был Тайлер Блэйк – простой трус, бедняк и заика. Живший со своей любимой сестрой, он не знал проблем помимо разве что той, что он через чур пуглив и порой даже падал в обморок от вида собственной тени. Но вот, жизнь преподнесла ему сюрприз, из-за которого ему пришлось забыть о страхах. Или хотя бы попытаться…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Когда я появился на свет, отец мой уже окончил юридический курс местного университета и работал инспектором в областном отделе ОБХСС. И по сегодняшний день я не знаю расшифровки этой аббревиатуры. Что– то, связанное со спекуляцией и хищениями…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«…На бархане выросла фигура. Не появилась, не пришла, а именно выросла, будто поднялся сам песок, вылепив статую человека.– Песочник, – прошептала Анрика.Я достал взведенный самострел. Если песочник спустится за добычей, не думаю, что успею выстрелить больше одного раза. Возникла мысль, ну ее, эту корову. Но рядом стояла Анрика, и отступать я не собирался.Песочники внешне похожи на людей, но они не люди. Они словно пародия на нас. Форма жизни, где органика так прочно переплелась с минералом, что нельзя сказать, чего в них больше.
«Компания наша, летевшая во Францию, на Каннский кинофестиваль, была разношерстной: четыре киношника, помощник моего друга, композитор, продюсер и я со своей немой переводчицей. Зачем я тащил с собой немую переводчицу, объяснить трудно. А попала она ко мне благодаря моему таланту постоянно усложнять себе жизнь…».