Надежды леди Коннот - [58]

– Потом явился Кеннингс; он неслышно шагал по извилистой дороге. Я видел, как он приближается, и решил, что он хочет поговорить. Правда, собаки не залаяли; я должен был насторожиться. Собаки не лаяли, потому что он уже побывал в доме и сделал свое черное дело…

По-моему, он подрубил опоры у нашей платформы на берегу – скорее всего, накануне вечером, пока мы ездили регистрировать нашу заявку. Кеннингс этого не знал. Он только потом понял, что все его усилия и злодеяния оказались напрасными.

Их взгляды встретились.

– И вот последняя ирония судьбы. Пустота. Тщета. Бездна забвения, которая никого не отдает…

Он начал стрелять в нас, когда опоры подломились. Я услышал выстрелы, увидел, как по поверхности воды прыгают пули… Он выстрелил в нас пять или шесть раз и перезарядил пистолет. Он понимал, что должен действовать быстро, ведь ставки были так высоки!

Первые две пули попали мне в плечо, а третья угодила в плечо Сету. Когда вода покраснела и стало тихо, Кеннингс, наверное, подумал, что дело сделано и остается лишь позаботиться о том, чтобы перевести участок на себя.

Я не мог вытащить Сета из воды, поэтому оставался там с ним. Много часов спустя его тело ушло под воду. Меня увидели, выволокли на берег и потащили линчевать. Свирепая толпа требовала мести и воздаяния. Видишь ли, к тому времени в доме обнаружили трупы жены и детей Сета, а Кеннингс распространил слух, что их убил я. По его словам, мною двигали зависть и жадность.

Тело Сета унесло течением; в нем сидела пуля Кеннингса. А я так замерз и ослаб, что не мог рассказать, как все было на самом деле…

Меня повесили на тополе; зимой его ветви были голыми, кора потрескалась. Но ветка оказалась недостаточно толстой и подломилась. Сразу после этого небо прорезала молния. Кое-кто принял это за знак Божий и недовольство Всевышнего. Поэтому меня потащили в город, по-прежнему с петлей на шее; шея у меня распухла. – Он улыбнулся, но без всякой радости. – И если я не погиб от удушения, то потом чуть не умер от последствий. И вот… – Он замолчал и судорожно вздохнул. – С тех пор мне всегда тяжелее дышать ночью и я долго, долго не могу уснуть.

– Даже сейчас?

Он кивнул:

– Особенно сейчас, ведь мне приходится заботиться не только о своей безопасности.

Вдруг она поняла, почему рядом с ним лежит пистолет – и еще один на диване.

– Ты тревожишься за Анну? Ты знаешь, кто хотел ее похитить?

– У меня есть список подозреваемых, и я время от времени вычеркиваю лишних.

От страха она вскочила с места.

– Фрэнсис, ты рискуешь! Эти люди уже показали, на что они способны!

– Клайв Шерборн вел своего рода бухгалтерские книги. Из-за них Анна тоже в опасности; ей угрожают те, кто хорошо знал ее приемного отца.

– Откуда тебе о них известно? – Его слова привели ее в ужас. – Кто они такие?

– После убийства Шерборна я нанял специальных людей, которые наводят справки. Опекун Анны, Клайв Шерборн, много лет снабжал деньгами тех, кто контрабандой ввозил в нашу страну спиртное из Франции. Однако, похоже, он зарвался. Часть бренди он перепродавал в лондонских пабах по цене, значительно превышавшей цену покупки, а разницу клал себе в карман. Видимо, его убийца обо всем догадался.

Мысли у нее в голове путались. Но потом все они слились в одну. Сефора посмотрела на него, и оба подумали об одном и том же. Его глаза полыхнули гневом, и он отвернулся.

– Анна была свидетелем!

– По-моему, Шерборн увяз гораздо глубже, чем подозревал его поверенный. Кроме того, ребенок – более надежный соучастник в его махинациях, чем взрослый, который мог его выдать.

– Боже мой! Ее страшные сны…

– Она думает, что убийцы придут за ней.

Теперь понятно, почему Анна так боялась, что ее куда-нибудь отошлют. Вот почему она так редко покидала дом… Сефору затрясло и от других опасений.

Он потянулся к ней, чтобы откинуть плед, в который она куталась. Его рукав задрался, в лунном свете было видно: сюртука на нем нет. Укрыв своей накидкой их обоих, она тесно прижалась к нему в своей тонкой ночной сорочке, почувствовала идущее от него тепло и успокоилась. С ним она в безопасности.

– Как тогда в Лондоне, – прошептала она, и он склонил голову, по-прежнему наблюдая за лужайкой за домом.

– Что – тогда?

– Ты спасешь ее так же, как спас меня.

В роще, чуть в стороне от аллеи, заухала сова, и он улыбнулся:

– Говорят, если птица кричит на западе, это к счастью.

– А там запад? – спросила Сефора и обрадовалась, когда он кивнул. – Как по-твоему, сколько их явится сюда, если они решатся?

– Совсем немного. Видишь ли, контрабанда – ремесло групповое. Многие не занимались бы незаконным ввозом товаров, не будь правительство таким жадным. Контрабандистами иногда бывают и хорошие, честные люди, которым нужно кормить семью. Однако в каждом предприятии находятся субъекты совсем другого склада. Они не склонны подчиняться закону и стремятся побольше прибрать к рукам. Особенно опасны те, которыми овладела жажда наживы. – Он вздохнул и посмотрел на нее в упор. – Сегодня я получил письмо.

Услышав его последние слова, она испуганно ахнула.

– Конечно, письмо не подписано?

– Автор угрожает моим близким, если я и дальше намерен выслеживать тех, кто обидел Анну.