Лондон, 1815 г.
Леди Сефора Коннот отчетливо поняла: сейчас она умрет. Ее черный жеребец, испугавшись чего-то, встал на дыбы на мосту и сбросил ее. Перелетев через ограждение, она упала в реку.
Послышались крики сестры и взволнованные возгласы окружающих. Сефора больно ударилась о воду, и все звуки сразу стали приглушенными. От страха у нее перехватило горло. Она инстинктивно сделала вдох, но внутрь хлынула вода. Тяжелая намокшая одежда тянула ее вниз, в темноту и мрак. Она не умела плавать и камнем пошла ко дну; рядом не было ничего, за что она могла бы ухватиться.
Дергая лиф амазонки, она пыталась расстегнуть платье, но все тщетно. Сверху было слишком много пуговиц, а под ними – плотный корсет на шнуровке. Многослойная тугая одежда льнула к ней, обволакивала и сковывала.
Вот и все.
Настал ее конец… Руки и ноги отказывались ей повиноваться. Лишь болела лодыжка, которую она ударила при падении. Сверху сочился свет. Ее же тянуло вниз, во мрак и грязь, к рыбам, в залежи черного ила. Жизнь заканчивается. Ее время истекло… Она умирает, не успев как следует пожить… Зажав руками рот и нос, чтобы не наглотаться воды, она ощутила резь и жжение. Легкие требовали воздуха… Еще минута – и она задохнется!
Свет наверху померк; в воду упал тяжелый предмет. Она чуть склонила голову и увидела: прямо к ней устремилось что-то большое… чья-то фигура. Полностью одетый мужчина протягивал к ней руку. Она ошеломленно смотрела на него. Неужели он настоящий? Неужели он нырнул за ней в темные и холодные глубины Темзы?
Он сразу понял, что девчонка не надеется на спасение. Она застыла в воде, похожая на огромную медузу. Раздуваются широкие юбки, светлые волосы стоят дыбом, лицо бледное, как лунный свет, глаза широко раскрыты.
Он со злостью подумал: джентльменам из высшего общества стоит учить своих дочерей плавать! Умей она плавать, она давно бы уже оттолкнулась ногами и всплыла на поверхность. Все, что угодно, только не эта покорность и нежелание сражаться! Обхватив ее в темноте и пронизывающем холоде, он плотно прижал губы к ее губам и вдохнул в нее остатки собственного воздуха. Затем он с силой оттолкнулся и стал подниматься, держа девушку за запястье. Хорошо, что она не вырывалась, а покорно двигалась вместе с ним… Он с трудом удерживал ее: намокшая одежда была очень тяжелой. Ее изумрудная амазонка казалась единственным ярким пятном на много миль вокруг.
Наконец-то показалось солнце, и ветер взъерошил ему мокрые волосы. Спасенная девушка обхватила его ногами, а рука обняла шею. Пытаясь держаться, она оцарапала его щеку до крови.
– Проклятие! Да успокойтесь вы! – хрипло произнес он, пытаясь отдышаться.
Но девушка его словно не слышала. От страха она вцепилась в него мертвой хваткой и, широко раскрыв голубые глаза, тащила его под воду. Снова выругавшись, он крепко прижал ее к себе и поплыл к берегу, выгребая против течения. Он обрадовался, когда заметил, что навстречу им бегут, чавкая по грязи, люди.
Он снова вспомнил ил в Хаттонс-Лэндинг; грязная жижа, густая, как патока, и липкая, как нефть, облепляла его, тянула вниз… Его охватила безудержная дрожь. Здесь тоже ил; он проваливается в него по щиколотки, ил испачкал его чулки и подол длинной юбки спасенной девушки. Она по-прежнему льнула к нему, как перчатка к руке, забирая остатки тепла.
Ему нужно поскорее уйти отсюда, очутиться дома, подальше от любопытных глаз и жалости, которая ему совершенно не нужна. Спасенную тем временем обильно вырвало: когда вонючее содержимое Темзы начал вытеснять воздух, из ее рта хлынула вода. Она тоже дрожала. Наверное, от потрясения, подумал Фрэнсис, которого по-прежнему трясло.
Какой-то незнакомец грубо оторвал от него спасенную девушку. Фрэнсис почти обрадовался избавлению от ноши. Он с трудом вышел на берег, где его подхватили Гейбриел Хьюз и Люсьен Говард.
Чуть дальше стояли свидетели происшествия. Какая-то пожилая дама рыдала; молодая девушка рядом просила ее успокоиться. Были там и мужчины; они пристально наблюдали, как он, хромая, выбрался на более твердую почву. Конечно, все заметили старый шрам у него на лице.
Не в состоянии унять дрожь, он преисполнился гневом и ненавистью. Его застигли врасплох; речной ил пробудил страшные воспоминания.
– Сюда, Фрэнсис! Мы проводим тебя домой.
Голос Гейбриела прорвался сквозь туман ярости; рука друга схватила его за рукав и потащила прочь. Спасенная девушка плакала, но Фрэнсис не обернулся. Ни разу.
Она никак не могла ни прекратить рыданий, ни унять страх. Словно издалека она слышала, как рядом приказывают найти карету, принести одеяла, вызвать врача и осмотреть ее рану на лодыжке.
Она жива, она дышит! Сефора сидела на твердой земле, под бледным весенним солнцем, на берегу Темзы. Перед ее глазами разворачивалась вся жизнь, которую она, как ей казалось, потеряла.
– Сефора, мы сейчас же доставим тебя домой. Ричард пошел за каретой; послали гонца, чтобы сообщить твоему отцу о том, что здесь случилось.
