Надежда на прошлое, или Дао постапокалипсиса - [57]

  - Я не наплевала, - дрожа, произнесла Хона, с ее подбородка тонким ручейком стекала дождевая вода, - у байкеров просто положено идти наперекор судьбе. Это считается особым подвигом, и Харлей Небесный на самом деле любит тех, кому он шлет испытания и кто не боится их проходить, даже если ты поносишь весь священный табун самыми последними словами. У нас есть даже такая судьбоносная баллада: "Жить вопреки" называется...

  - Ну, вот, - сказал Юл, - погреться в палатке выродка - это тоже вопреки.

  - С тобой не поспоришь, - произнесла Хона и нырнула в шалаш.

  Развести костер с помощью кресала не получалось очень долго. Наконец, солома занялась и путники, набросав веток в приямок, протянули к огню трясущиеся руки.

  - А я и вправду дура, - сказала Хона, немного отойдя, - бросила в тебя рыбу, а теперь и съесть нечего. А кушать очень хочется.

  Юл ничего не ответил, у него у самого сводило желудок.

  - Вспомнила! - внезапно обрадовалась девушка и полезла в суму. Порывшись, она достала фазанье яйцо, пробила кресалом дырочку в скорлупе:

  - Одно осталось. На!

  - Пей его сама, - сказал парень, но живот его предательски заурчал.

  - Я что похожа на пидо... то есть на баггера, чтобы жлобиться? - байкерша чуть отпила из яйца и поднесла его к губам младшего правнука. - Пей, давай, а то я разобью его о твою глупую башку. Не веришь?

  Юл достаточно знал Хону, чтобы поверить, а потому взял яйцо и отпил, затем передал его обратно напарнице. Так они, глядя друг на друга, и цедили желток: вымокшие, голодные, продрогшие, но отчего-то невероятно счастливые. И в этот миг каждый из них готов был променять все что угодно на маленькое непостижимое чудо единения сердец в покосившемся шалаше на неизвестном острове посреди бушующей стихии, лишь бы только греться в теплоте улыбок и сиянии глаз и никогда больше не расставаться.

   Гексаграмма 30 (Ли) - Расставание

  Не бывает пути без препятствий, а приобретений - без потерь

  Обряд прощания с Дукатом Великолепным из клана Вилсов, первым павшим на испытании длинной дорогой, закончился после полуночи. Труп занесли в заросший заброшенный покосившийся сарай, который обложили ветвями и сухим сеном, и подожгли. Ури произнес нараспев обязательную в таких случаях заупокойную судьбоносную балладу, начинающуюся со слов: "Этот парень был из тех, кто просто любит жизнь...".

  При свете горящего здания байкеры устроили скромную поминальную трапезу, вспоминая погибшего только добрым словом, потом, выставив дозоры, разместились на ночлег. Утром отряд не стал следовать руслу речки, по которой ушли беглецы, но, забрав с собой байка Хоны, отправился в юго-западном направлении, тем самым срезав путь. Местность была испещрена многочисленными ериками, что существенно затрудняло быстрое продвижение. Каждый раз, объезжая или переправляясь через очередной ледяной ручей, Ури изрыгал неисчислимые потоки брани, кляня всех известных отродий баггерхелла и родственников собственной дочери по материнской линии вплоть до седьмого колена. А когда ко всему прочему начала портиться погода и первые молнии озарили почерневший от грозовых туч небосклон, президент Дэнджеров изрек такую многоэтажную тираду, которую, пожалуй, земля не слышала с самого ее сотворения Харлеем Изначальным.

  Рекс Нестрашимый, резко поменявший мнение о беглом рабе с прошлого вечера, выдвинул гипотезу, что стальные кони священного табуна насылают бурю, чтобы скрыть мальчишку от номадов, ведь пацан не просто какой-то кегль с бугра, а настоящий колдун, избранный Судьбой, за что тут же был зло высмеян сперва Непом Дальнозорким из клана Вампиров, а затем и Авасом Стальным, мечтающим поймать дерзкого невольника и отрезать тому в назидание уши. Перепалка между воинами чуть было не закончилась вызовом на дуэль, однако Ури вовремя пресек намечающуюся резню.

  Ливень настиг байкеров возле небольшого озерца. До Пагуби оставалось каких-то две с половиной - три тысячи шагов, но кочевникам пришлось сделать остановку. Попрятавшись под байками и под походными шкурами, воины терпеливо ждали окончания проливного дождя. К вечеру слегка распогодилось. Тучи по-прежнему давили своей чернотой, но ветер почти стих, и номады продолжили путь.

  Честно говоря, Пагубь хоть и имела зловещую репутацию, с первого взгляда не казалась какой-то ужасной. Она была схожа с другими реками, только шире. От ее левого берега тянулась такая же степь, как и от правого. Разница состояла лишь в том, что первая являлась обителью выродков-аэсов, а второй правили байкеры, да еще вдоль Пагуби колосилась черная бёрн-трава, которую кочевники так любили использовать для розжига. Кое-кто поговаривал, что трава эта выросла из лобковых волос адской шлюхи Радиации, другие же утверждали, что она произошла от семени Харлея Изначального, которое стекло по крупу небесной стальной кобылы Ямахи Первородной. Случилось это, когда священный табун праздновал гибель старого мира и конец власти баггеров на земле.

   Так или иначе, бёрн-трава хоть и появилась после эпидемии безумства, запретной не считалась.

  Копыта байков омылись волнами Пагуби, когда солнце уже клонилось к горизонту. Здесь было удобно переправляться, поскольку имелся перекат. Правда из-за ливня уровень воды поднялся, и ширина реки в этом месте составляла вместо ожидаемых трехсот-трехсот пятидесяти шагов все четыреста.