Начало - [102]

В ходе дотошного обыска в помещении никто не обнаружен. На пребывание здесь Мии Далтон или Генри Мэдсена нет ни единого намека.

Вторая поисковая группа, возглавляемая Мэри-Звери Лэлли, неожиданно попадает на импровизированный бой собак, застав его в самом разгаре за шиномонтажной мастерской в Дептфорде.

На глазах у дюжины зрителей с тихим остервенением рвут друг друга на куски два питбуля, возясь на пятачке два на два с половиной метра. По обе стороны от пятачка прочерчены две диагонали, за которыми до отмашки рефери должны находиться обе собаки.

Следуют четыре ареста. Оба бойцовых пса подлежат уничтожению. Никаких свидетельств пребывания Мии Далтон или Генри Мэдсена здесь тоже не найдено.

Глава 29

Лютер с Хоуи едут в Финчли — городок в графстве Мидлсекс.

Проносясь по Ройял-драйв, слева от себя они оставляют бывший сумасшедший дом в Колни Хэтч; теперь здесь элитные апартаменты. А в свое время в этих стенах обретался Арон Косминский. Лютер абсолютно уверен, что этот Косминский и был легендарным Джеком-потрошителем.

Джереми и Джен Мэдсен живут в островерхом эдвардианском особняке из двух квартир, окна которого выходят в тупичок.

Дверь открывает Джен Мэдсен. Особа весьма импозантная: точеные скулы, характерный подбородок. Седеющие волосы как у светских дам на полотнах девятнадцатого века. Сейчас ей семьдесят два, она фармацевт на пенсии. Она бросает на Лютера всего один пронзительный взгляд и спрашивает:

— Вы насчет моего сына?

Лютер кивает, пряча в карман бедж, который только что достал.

Несколько напряженная от волнения, Джен Мэдсен предлагает гостям войти.

В доме ни соринки. Гостиную украшают изящные безделушки и семейные фотографии; в углу телевизор, который, безусловно, был писком моды на момент приобретения, около четверти века назад. В бело-голубой керамической чаше лежат фрукты, а также коралловый скелет недавно съеденной грозди винограда. В розетку включен архаичный «хьюлет-паккард» с экраном в спящем режиме. На столе две кредитки, рядом кружка молочного чая на подставке. Чувствуется, что где-то в доме должны быть кошки.

Джен смотрит на Лютера с Хоуи, а где-то между ними маячит невидимая тень ее сына.

— Может быть, чая?

Хоуи обаятельно улыбается:

— Спасибо, не нужно.

— Не стесняйтесь, чайник полон.

— Нет-нет, в самом деле. Спасибо.

— Тогда кофе?

— Спасибо, не стоит беспокоиться.

— Воды? Что-нибудь перекусить?

— Нет, в самом деле, — улыбается Хоуи учтиво. — Мы в полном порядке.

Джен приглашает их сесть.

Лютер с Хоуи присаживаются на краешек софы; Джен садится в кресло такой же расцветки. Сидит и потирает свои руки садовницы в шишковатых узлах артрита.

Заполнять тишину — удел взволнованных. Поэтому Лютер с Хоуи сидят молча и ждут.

— Да, это все так гнусно, — вздыхает Джен. — Все то, что он совершил. Просто неописуемо. Знаете, мы его таким не воспитывали.

— Я это вижу, — говорит Лютер. — Дом у вас просто замечательный. Вы давно здесь живете?

— С шестьдесят пятого года, — отвечает хозяйка с гордостью и в то же время с некоторым смущением.

— А ваш муж…

— Наверху, — говорит она. — Боюсь, он неважно себя чувствует. Фибромиалгия. Да и все это…

Лютер кивает и мелким жестом направляет Хоуи наверх, проверить наличие мужа.

— Вы не возражаете? — привставая, деликатно спрашивает та у Джен Мэдсен.

— Нисколько. Вверху от лестницы вторая дверь направо.

Хоуи благодарит, после чего выходит из гостиной и поднимается вверх по лестнице, навстречу запаху мебельной полироли.

На аккуратный стук в дверь из спальни сипловато, вполголоса доносится:

— Да-да, войдите.

Хоуи приоткрывает дверь. Джереми Мэдсен лежит на кровати — высокий костистый мужчина, почти лысый, в пятнах старческой пигментации. Своей жены он старше на добрый десяток лет.

Хоуи вбирает взглядом комнату — заставленный всякой всячиной туалетный столик, громоздкие шифоньеры. Возле кровати расположилась чета кожаных шлепанцев. Хоуи представляется, показывает бедж.,

— Вы уж извините, что беспокою, — произносит она чуть ли не шепотом.

Джереми не без труда, трясясь, усаживается на постели, косится на сержанта одним глазом.

— Это вы извините, — сипит он в ответ. — Мигрень — штука скверная.

— К тому же еще и нервное потрясение, — участливо говорит Хоуи.

— Ничего, на вопросы отвечать могу, — слабо шепчет он.

— Я уверена, в этом нет необходимости. Ваша супруга даст все показания, в которых мы нуждаемся. Пожалуйста, не волнуйтесь.

Джереми кивает; судя по гримасе, уже одно это движение причиняет ему боль.

— Могу я вам что-нибудь принести? — спрашивает Хоуи. — Воды?

— Ничего, все нормально. — Рука в пигментных пятнах дрожит. — Мне бы только… Если не возражаете…

— Нет-нет, конечно нет.

Хоуи берет Джереми за плечо — выпирающие кости под мягкой пижамой — и помогает ему улечься обратно.

Какое-то время она стоит у кровати и растерянно смотрит, как он принимает позу эмбриона. Затем сержант выскальзывает из спальни и спускается вниз.

В гостиной Лютер сидит, подавшись вперед, все так же на краю цветастой софы.

— Генри последнее время на вас выходил?

— Да, звонил один раз, — отвечает Джен Мэдсен.

— И когда же?

— С час назад.

— Что он сказал?