На Великой лётной тропе - [81]

Пытался Прохор уговорить лесорубов бросить работу, но не добился толку.

— Ты мясо ешь, кашу кажной день, тебе легко говорить, а мы мясной-то дух забыли, теперь только начинаем баловаться. Попробовать не успели, а нам кричат: «Бросай кусок!» Молчи-ко, Прохор!

— Как молчать, когда все гибнет?! Все ведь — и лес, и мир, и рабочий лад. Надвое завод колется. Кому это на руку? Хозяину.

Хмурились лесорубы.

— Мы согласны, ладу никакого не стало, да быть-то как?

— А вот как: бросай работу, помогать будем, кормить вас.

— И попрекать этим хлебом?

— Никто не попрекнет.

— Сказки, Прохор, сказки!

— Ладно же, доймем мы вас, ежели понять не хотите! — погрозился Прохор.

— Не грозись! И тебя могут донять, не велик, не страшон ты еж.

Кто-то из лесорубов донес управляющему, что Прохор мутовит народ, и его отставили от работы.

— Вот теперь попробуй погрызи нашу безработницкую корочку, а мы послушаем, как заговоришь! — злорадствовали лесорубы.

Из Прохоровой семьи работал один Еграшка, и жить было трудно. Не варилось мясо, пришлось забыть про сахар и чай, подавались к столу картошка да овсяная каша. Ирина тайком от Прохора помогала Насте.

— Настя, — сказал как-то Прохор, — позови Арину, потолкую я с девкой.

Пришла Ирина.

— Плохи наши дела, девка, — сказал Прохор. — Дураков много, дружбы-ладу нет, оттого и бьют нас. В девьей казарме вес ты имеешь, как?

— Меня любят…

— А послушаются?

— Смотря в чем.

— Поднять надо завод против лесорубов, устыдить их, чтобы одумались. Мужиков я раскачаю, а вот баб труднее. Бабу на это дело надо ловкую. Окромя тебя никто не годится. У одной муж в заводе, дети. Выгонят с работы — голодуй. У тебя никого. Выгонят — не страшно?

— Не страшно, Прохор Егорыч… Я согласна, только сумею ли?

— Научу, слушай! Займись сперва казармой. У вас, чай, многие с лесорубами в близости состоят: кто невеста, кто и жена тайная. Начнут они дружков пилить: «Не уйдешь из лесорубов, гулять не стану с тобой, к другому уйду». Сдадутся мужики. Потом помощниц ловких найди — и по заводу стыдить баб, у коих мужья в лесорубах. Руку им не подавать, гнать их от ручья за водой в контору, а главное — помощь голодающим устроить. Мужики дадут, если бабы не поскупятся. Поняла?

— Я попробую, — согласилась Ирина.

— Станем все против лесорубов, ссору затеем, не устоят они, сдадутся — нас ведь больше — и будет весь завод одна душа, тогда труднее нас свернуть.

Принялась Ирина поднимать казарму против лесорубов, против их жен, сама ходила по домам уговаривать и стыдить. Кто терпеливо слушал, кто выгонял с бранью:

— Сама-то с кем шашни водишь? С помощником?

— Семьи разбивать хочешь, жен с мужьями ссорить? Не дадим, волосы тебе выдерем! — кричали женщины.

Ирина начала искать подходящий случай поссориться с помощником на глазах у всего завода.

Случай подвернулся в первую же субботу.

Рабочие получали недельную плату. Ирина стояла в очереди. Кончил помощник занятия и пошел на квартиру. Завидев Ирину, он поклонился ей, а девушка не поклонилась и отвернулась. Тогда помощник подошел и спросил:

— Вы не узнали меня, Ирина Михайловна?

— Узнала, Леонид Петрович.

— Я вам кланялся.

— А я не кланялась.

— Вы не хотите больше кланяться? Перестали узнавать меня?

— Третий год под вашим начальством, как не узнать. Узнаю. А кланяться не стану.

— Не станете? Почему?

— Потому, что вы не рабочий, а начальство. Вы лес вырубаете, последнее у них берете.

Вспыхнул помощник, как маков цвет, потоптался растерянно и ушел.

— Вот как делают, — одобрительно загуторили рабочие.

На следующий день помощник вызвал Ирину в контору, но она отказалась идти.

— Уволить хочет — может послать приказ с посыльным, почтой, как угодно, — сказала она.

Ее не уволили и на этот раз.

В последующие дни весь завод только и говорил о том, какой отпев дала Ирина помощнику управляющего.

К ней стали больше прислушиваться, она нашла себе смелых и деятельных помощниц, и почти весь завод поднялся на лесорубов. Когда они появлялись на улице, их гнали домой с криками:

— Не погань землю!

Жен их у ручья отталкивали в последнюю очередь. Была там постоянная брань. Нашлось несколько девушек, которые отказались гулять с лесорубами. Прохор и Ирина принялись собирать помощь нуждающимся безработным.

Невтерпеж стало лесорубам — не выйди, не покажись, их жены завыли воем:

— Бросай работу! От стыда мы сгорели, лучше голодовать!

И все три артели отказались работать, вернулись в завод с пилами и топорами; их встретили рабочие, возвращающиеся из цехов, и кричали:

— Наши, наши! Кончена ссора, будет мир!

Прохор объявил, что нуждающиеся могут получать помощь.

— Есть деньги, не много, а первое время обойдемся.

Перессорившиеся дружки и подружки опять сошлись, только Ирина по-прежнему не кланялась помощнику. Вскоре он ушел со службы и поступил секретарем в контору Шумского завода.

Уезжая из Бутарского, помощник зашел в девью казарму.

— Ирина Михайловна, я теперь всего только писарь, — сказал он.

— И я вам кланяюсь. — Ирина поклонилась.

— Мне хочется сказать вам несколько слов. Пройдемтесь.

Шли дорогой по заводскому пруду.

— Вас, Ирина Михайловна, уволят… — начал помощник.

— А вас уже уволили? — засмеялась девушка.