На трассе — непогода - [31]

Стемнело, зажглись высокие фонари на вокзальной площади. Они сели на скамью. Лиза достала сигарету, чиркнула спичкой.

— Зачем куришь?

— Ты не любишь?

— Все равно.

— Знаешь, если ты не любишь, то я брошу, мне легко, честное слово, я не очень втянулась. — И тут же бросила сигарету за барьер беседки. — Ну вот, — вздохнула она, повернулась к Семену, он видел в туманной полутьме близко от себя ее лицо, глаза ее придвинулись, Лиза положила ему руку на плечо, склонилась и поцеловала в щеку. — Ты мне нравишься, Сеня. Честное слово, ты мне по-настоящему нравишься.

8

Жарникова разбудили ночью:

— К телефону требуют.

Пока одевался, шел по коридору, где по обе стороны у стен стояли раскладушки, соображал: что означает этот вызов? Днем разговаривал со Спешневым, кажется, все было спокойно, делали то, что он приказал сделать к приезду Кирилла Максимовича. Пока Жарников приближался к комнате дежурной, тревога росла в нем, и взял он трубку, ощутив, как пересохло в горле.

— Жарников у аппарата.

— Нашли тебя, Миша! — радостно закричал Спешнев. — Все-таки связь работает!

Чутким слухом Жарников уловил — Спешнев не один в помещении, откуда ведет разговор, там раздался шумок одобрения: вот, мол, действительно нашли; сейчас было в их местах часов семь вечера, к этому времени все начальники служб расходились, значит, какая-то группа людей специально сидела и ждала звонка.

— Что случилось? — спросил он.

— Есть неприятность, Михаил Степанович, — перешел на официальный тон Спешнев. — Ты уж прости, что потревожить пришлось, но необходимость заставляет. В сейф твой попасть не можем, ты ключ увез.

Жарников машинально сунул руку в боковой карман: да, ключ от сейфа был при нем.

— Что тебе в том сейфе? — сказал он. — Закуску искать, так не холодильник. Докладывай, что стряслось.

— Такая неприятность, Михаил Степанович, — неохотно начал Спешнев. — Тот котлован, что у мартена вырыли, ну, под резервный пролет, так вот, в том котловане экскаваторщик какую-то трубу зацепил. А из нее вода дала атмосфер пять давлением. Не поймем, что за труба, — по нашим схемам не значится. Перекрыть не можем. А у тебя в сейфе планы есть, музейные, можно сказать, демидовских времен или еще какие, черт их знает, я толком не помню. Может, на них эта труба значится?

Жарников похолодел. Ничего себе неприятности. Тот котлован у самой стены мартеновского цеха, если вода прибывает быстро, то она может… Ну, не дай бог, если она вырвется к печам! Все в прах! Минимум в трех сейчас идет плавка… Это же остановка цеха. А люди?.. Нет, не может быть, даже страшно подумать, это же хуже взрыва…

— А экскаваторщик у вас без глаз?

— Сбежал он, Миша, — печально сказал Спешнев. — Когда вода ударила, испугался и сбежал. Поздновато схватились. Перекрывать надо, вентиля найти не можем, заискались.

— Тоже мне… — ругнулся Жарников, но сразу же прикусил губу. — Насосы поставили?

— Пять работают, больше там не поставишь. Так она все равно прет. Нам сейф взрывать?

— Эх вы, взломщики-медвежатники! В правом нижнем ящике стола запасной ключ. Поищи — найдешь.

Жарников услышал, как Спешнев повторил его слова как приказ, — значит, они собрались у него в кабинете: тут в трубке щелкнуло и ворвался голос секретаря горкома Зыкина:

— Жарников! Ты понимаешь, что творишь?! Я тебя спрашиваю: понимаешь, что творишь?!

— Ты откуда взялся? — удивился Михаил Степанович.

— Я не взялся, — захлебываясь собственными словами, кричал Зыкин, — я на котлован приехал!

— Ишь какой герой!

— При чем тут герой? Вы завод угробите, понимаешь! Если мартен полетит… Ты зачем туда поехал? Думаешь, не знаю, зачем ты туда поехал? Мы с тебя за это еще в полном порядке спросим.

«С параллельного говорит», — отметил про себя Жарников и сказал, стараясь быть спокойным:

— Почему кричишь так, Зыкин? Ты хороший человек, сам инженер, мы тебя выдвигали, а ты теперь кричишь.

— Не выдвигали, а выбрали, — сказал, как припечатал, Зыкин. — И это еще не значит, что тебе поблажка будет. В ответственный момент с завода сбежал — и куда? К…

— Ну, договаривай.

— Что там договаривать, тут каждый знает.

«Как это все узнается», — усмехнулся про себя Жарников, а в трубку сказал:

— Ты хотел крикнуть: «К бабе», Зыкин. Вот как нехорошо, мы с тобой за культуру боремся, а ты… Возьми себя в руки, потом ведь стыдиться будешь!

Опять в трубке щелкнуло, теперь уж вклинился голос Спешнева:

— Есть ключ, Михаил Степанович. Сейчас сейф откроем.

— Ну, давайте, — сказал Жарников, окончательно обретя свою всегдашнюю деловую форму. — Я подожду. Только ты этого паникера больше к трубке не подпускай.

— Какого паникера? — не понял Спешнев, но тут же догадался, о ком идет речь, и смущенно протянул: — А-а…

Пока они там открывали сейф, искали папки со старинными планами, Жарников попытался представить, что произошло. Завод у них старый, еще с демидовских времен, но с той поры сохранилась лишь домна, похожая на средневековую башню, комсомол все собирается в ней устроить музей, да что-то затянули они с этим. За многие годы завод реконструировали не раз, большую перепланировку произвели в годы первых пятилеток, потом в войну, а лет пять назад снесли оставшиеся старые цехи, и построили два новых трубопрокатных, сейчас это большой завод, ну, не такой, как, скажем, Челябинский трубный, но все-таки это громадина; и, конечно, могло так случиться — древняя труба, которую клали еще мастера во времена Петра Великого, оказалась неуказанной в новых схемах водоснабжения, экскаваторщик поддел ее ковшом и выворотил. Котлован не такой уж большой, там глинистое место, и вода стремительно наполняет его… Нет, не дай бог, если она ворвется в цех, ринется под печи, где температура… Может быть и взрыв, все может быть, а главное — остановка неминуема, это на месяц, если не больше. Нет, Спешнев не даст, не такой он человек. Он придумает что-нибудь. Ведь хорошо кто-то сказал: закон настоящего производства — лучше избегать трудностей, чем преодолевать их. Да как избежишь, когда они сами лезут из всех щелей… Кто мог предугадать эту историю с трубой, когда она уходит чуть ли не в глубины веков, да еще экскаваторщик, наверное пацан какой-нибудь, увидел воду — и тягу. Ну, что там?