На скосе века - [32]

Хоть здесь Москва, и я — в постели,

В своей квартире, как в мечте.

Давно мне грезился покой.

Но всё же видеть это — странно,

Хоть в окнах комнаты другой

Одни коробки, плиты, краны,

Индустриальность, кутерьма.

Чертёж от края и до края…

А здесь глубинка; тишь сплошная,

Как в давней сказке. — Русь… Зима.

Вся жизнь моя была хмельна

Борьбой с устойчивостью древней,

И нате ж — рад, что здесь деревня,

Что мне в окно она видна.

И рад, что снег на крышах бел,

Что всё просторно, цельно, живо…

Как будто расчертить красиво

Всю землю — я не сам хотел.

К чему раскаянье ума?

Чертёж — разумная идея.

Я знаю: строить с ним — быстрее,

А всем, как мне, нужны дома.

Но вот смотрю на холм в снегу,

Забыв о пользе, как о прозе.

И с тем, что здесь пройдёт бульдозер,

Стыдясь — смириться не могу.

2

Тот свет иль этот? Рай иль ад?

Нет, бледный призрак процветанья.

Квартиры, сложенные в зданья.

Широких окон тесный ряд.

То ль чистый план, то ль чистый бред.

Тут правит странный темперамент.

Стоят вразброс под номерами

Дома, — дворов и улиц нет.

Здесь комбинат, чей профиль — быт,

Где на заправке дух и тело.

И мнится: мы на свет для дела

Явились — жизнь свою отбыть.

К чему тут шум дворов больших?

О прошлом память? — с ней расстанься!

Дверь из квартиры — дверь в пространство,

В огромный мир дворов чужих.

И ты затерян — вот беда.

Но кто ты есть, чтоб к небу рваться?

Здесь правит равенство без братства.

На страже зависть и вражда.

А впрочем — чушь… Слова и дым.

Сам знаю: счастье — зданья эти.

Одно вот страшно мне: что дети

Мир видят с первых дней — таким.

1967

«Хоть вы космонавты — любимчики вы…»

Хоть вы космонавты — любимчики вы.

А мне из-за вас не сносить головы.

Мне кости сломает потом иль сейчас

Фабричный конвейер по выпуску вас.

Все карты нам спутал смеющийся чёрт.

Стал спорт — как наука. Наука — как спорт.

И мир превратился в сплошной стадион.

С того из-за вас и безумствует он.

Устал этот мир поклоняться ему.

Стандартная храбрость приятна ему.

И думать не надо, и всё же — держись:

Почти впечатленье и вроде бы — жизнь.

Дурак и при технике тот же дурак.

Придумать — он может, подумать — никак.

И главным конструктором сделался он,

И мир превратился в сплошной стадион.

Великое дело, высокая власть.

Сливаются в подвиге разум и страсть.

Взлетай над планетой! Кружи и верши.

Но разум — без мудрости, страсть — без души.

Да, трудно проделать ваш доблестный путь —

Взлетев на орбиту, с орбиты — лизнуть.

И трудно шесть суток над миром летать,

С трудом приземлиться и кукольным стать.

Но просто работать во славу конца —

Бессмысленной славой тревожить сердца.

Нет, я не хочу быть героем, как вы.

Я лучше, как я, не сношу головы.

1967

Апокалипсис

Мы испытали всё на свете.

Но есть у нас теперь квартиры —

Как в светлый сон, мы входим в них.

А в Праге, в танках, наши дети…

Но нам плевать на ужас мира —

Пьём в «Гастрономах» на троих.

Мы так давно привыкли к аду,

Что нет у нас ни капли грусти —

Нам даже льстит, что мы страшны.

К тому, что стало нам не надо,

Других мы силой не подпустим, —

Мы отродясь — оскорблены.

Судьба считает наши вины,

И всем понятно: что-то будет —

Любой бы каялся сейчас…

Но мы — дорвавшиеся свиньи,

Изголодавшиеся люди,

И нам не внятен Божий глас.

1968

Друзьям («Я позабыл, как держат ручку пальцы…»)

Я позабыл, как держат ручку пальцы,

Как ищут слово, суть открыть хотят…

Я в партизаны странные подался —

Стрекочет мой язык, как автомат.

Пальба по злу… Причин на это много.

Всё на кону. Бог… ремесло… судьба…

Но за пальбой я сам забыл —

   и Бога,

И ремесло, и — отчего пальба.

И всё забыв, — сознаться в этом трушу.

Веду огонь — как верю в торжество.

А тот огонь мою сжигает душу,

И всем смешно, что я веду его.

Я всё равно не верю, что попался…

Я только вспоминаю тяжело, —

Как ищут суть, как держат ручку пальцы

И как нас учит смыслу — ремесло.

9 ноября 1968

«Что со мною сталось?..»

Что со мною сталось?

Сердце спит весь день.

То ли это старость,

То ли просто лень.

То ли так, томленье:

Гаснет прежний пыл,

А бороться с ленью

Нет причин и сил.

То ли сплю, и это

Только снится мне,

И покорно в Лету

Я плыву во сне.

1968

«От созидательных идей…»

От созидательных идей,

Упрямо требующих крови,

От разрушительных страстей,

Лежащих тайно в их основе,

От звёзд, бунтующих нам кровь,

Мысль облучающих незримо, —

Чтоб жажде вытоптать любовь

Стать от любви неотличимой,

От правд, затмивших правду дней,

От лжи, что станет им итогом,

Одно спасенье — стать умней,

Сознаться в слабости своей

И больше зря не спорить с Богом.

1969

Двадцатые годы

Удручённый ношей крестной,

Всю тебя, земля родная,

В рабском виде Царь Небесный

Исходил, благословляя.

Ф. И. Тютчев

Крепли музы, прозревая,

Что особой нет беды,

Если рядом убивают

Ради Веры и Мечты.

Взлёт в надеждах и в законах:

«Совесть — матерь всех оков…»

И романтик

   в эшелонах

Вёз на север мужиков.

Вёз, подтянутый и строгий,

Презирая гнёт земли…

А чуть позже той дорогой

Самого его везли.

Но запутавшись в причинах,

Вдохновляясь и юля,

Провожать в тайгу невинных

Притерпелась вся земля.

Чьё-то горе, чья-то вера —

Смена лиц как смутный сон:

Те — дворяне, те — эсеры.

Те — попы… А это — он.

И знакомые пейзажи,

Уплывая в смутный дым,

Вслед ему глядели так же,

Как недавно вслед другим.

Равнодушно… То ль с испуга,