На скосе века - [30]

И это понимали вы подчас.

Но вам казалось, я похож на вас,

Поскольку от любви не защищён,

А это значит — мужества лишён.

И шли в объятья подлинных мужчин,

И снова оставался я один.

Век мужества! Дела пошли всерьёз.

И трудно я своё сквозь жизнь пронёс.

И вот я жив… Но словно нет в живых

Мужчин бывалых ваших роковых.

Их рок поблёк, сегодня рок иной.

Всё чаще вы, грустя, гордитесь мной.

А впрочем, что же — суета, дела…

Виню вас? Нет. Но просто жизнь прошла.

Себя виню… Понятно мне давно,

Что снизу вверх на вас смотреть грешно.

О, этот взгляд! Он вам и дал пропасть.

Я верю, как в маяк, в мужскую власть.

Но лишь найдёт, и вновь — пусть это грех,

Смотрю на вас, как прежде, — снизу вверх.

И униженья сердцу в этом нет…

Я знаю — вы и впрямь легки, как свет.

Я знаю, это так — я вновь богат…

Но снова память гасит этот взгляд.

И потухает взгляд, хоть, может, он

Теперь вам вовсе не был бы смешон.

1964

«Освободите женщину от мук…»

Освободите женщину от мук.

И от забот, что сушат, — их немало.

И от страстей, что превращают вдруг

В рабыню ту, что всех сама пленяла.

А потому — от выбора судьбы

(Не вышло так? — Что ж!.. Можно жить иначе…),

От тяжести бессмысленной борьбы

И щедрости хмельной самоотдачи,

От обаянья смелости, с какой

Она себя, рискуя счастьем, тратит…

Какая смелость может быть у той,

Что всё равно за смелость не заплатит?

Откуда трепет в ней возьмётся вдруг?

Какою силой в бездну нас потянет?

Освободите женщину от мук.

И от судьбы. И женщины — не станет.

1964

Подонки

Вошли и сели за столом,

Им грош цена, но мы не пьём.

Веселье наше вмиг скосило.

Юнцы, молодчики, шпана,

Тут знают все: им грош цена.

Но все молчат: за ними — сила.

Какая сила, в чём она?

Я ж говорю: им грош цена.

Да, видно, жизнь подобна бреду.

Пусть презираем мы таких,

Но всё ж мы думаем о них,

А это тоже — их победа.

Они уселись и сидят.

Хоть знают, как на них глядят

Вокруг и всюду все другие.

Их очень много стало вдруг.

Они средь муз и средь наук,

Везде, где бьётся мысль России.

Они бездарны, как беда.

Зато уверенны всегда,

Несут бездарность, словно знамя.

У нас в идеях разнобой,

Они ж всегда верны одной —

Простой и ясной: править нами.

1964

В Молдавии

Языки романской группы,

Юность древняя Земли!

Ставить памятник вам глупо —

Вы со сцены не сошли.

И пускай в быту правительств

И учёных знатоков

Нынче в моде деловитость

Всяких новых языков, —

Будут люди обращаться

К вам и дальше — вновь и вновь.

Вы и самых чуждых наций

Втайне гордость и любовь.

Есть в вас с самого начала

То, что нужно всем другим —

То, пред чем склонились галлы,

Разгромив уставший Рим, —

Нечто самое такое,

Без чего вокруг темно.

Что навек с мечтой людскою

В звуке слова сплетено.

Отзвук вечной литургии,

Гармоничность без прикрас.

Здесь, в Молдавии, впервые

Поражает это нас.

И смущён ты чем-то вроде,

И чудно тебе сперва

Слышать в сельском обиходе

Вдруг учёные слова.

Но, войдя во всё охотно,

Понимаешь суть основ, —

Этот первый,

   обиходный,

Древний смысл высоких слов.

Неужели всё так грустно

И навек уйдут с Земли

Ясность мысли, ясность чувства,

Всё, что вы в себе несли, —

Звучность памяти и чести,

Благородство не на час?..

Лучше сгинуть с вами вместе,

Чем на свете жить без вас!

Пусть звучит всё это глупо, —

Не хочу, чтоб вы прошли,

Языки романской группы,

Мудрость нежная Земли.

1965

«В Кишинёве снег в апреле…»

В Кишинёве снег в апреле,

Неожиданный для всех…

Вы чего, Господь, хотели,

Насылая этот снег?

Он от Вас весь день слетает,

Сыплет с серых облаков,

Неприятно охлаждает

Тёплый город Кишинёв.

И пускай он тут же тает,

Он сгущает серость дня…

Чем, конечно, угнетает

Всех на свете

   и — меня.

Очень странно видеть это —

Снег без счастья, без игры, —

После солнца, после лета,

После света и жары.

Холодов терпеть не может

Этот город летних снов.

Как в ущелье, расположен

Он на склонах двух холмов.

А сегодня снег в ущелье

И туман на лицах всех…

Вы нам что сказать хотели,

Напуская этот снег?

Что пора забыть про ересь?

Вспомнить вновь, как Вы нужны?

Всё смешалось. Давит серость,

Скука давит в дни весны.

Всё во мне с тем снегом спорит.

Скука? Серость? — Чепуха!

Я ведь помню — этот город —

Город светлого греха.

Здесь — два месяца уж будет —

Без венца (о чём скорблю)

Я живу — простите, люди, —

С той, которую люблю.

С той весёлой и капризной,

Смех вносящей на порог,

Без которой счастья в жизни

Я не знал и знать не мог.

С той, что может быть серьёзной,

Но не прочь и чушь молоть.

С той, к кому Вы сами поздно

Привели меня, Господь.

В Кишинёве снег в апреле

Сыплет мрачно, давит всех.

Что напомнить Вы хотели,

Напуская этот снег?

Возбуждая эти мысли?

Что у страсти дух в плену?

Что права я все превысил?

Лямку честно не тяну?

Зря. И так ознобом бродит

Это всё в крови моей,

От себя меня уводит

И от Вас, и от людей…

От всего, чем жил сурово,

Что вдруг стало ни к чему.

И от слова. Даже слову

Я не верю своему…

В Кишинёве снег в апреле

Ни за что терзает всех.

Ах, зачем Вам, в самом деле,

Нынче нужен этот снег?

Разве честно мстить за страсти?

Не от Вас ли Дух и Плоть?

Не от Вас ли это счастье,

Что открылось мне, Господь?

Так за что вконец измучен

Я лишением души?

Что Вам — вправду было б лучше,

Чтоб и впредь я жил во лжи?

Иль случайный приступ злости —

Снег, что с неба к нам слетел?..

Часто кажется, что просто