На распутье - [10]
Она хватает меня за руку и кричит:
— Без моего разрешения не смей! Понял? — Ее слова звучат, как в былые времена, строгим приказом. — Если они захотят, сами найдут!
Кажется, будто она начинает понемногу сдаваться. Но нет, лицо, глаза, взгляд ее говорят об ином.
Мы отошли в сторонку. Входят юноша и девушка, билета не покупают, а исчезают в полумраке фойе, где только что Йолан подметала, и обнимаются.
— Когда хоронят Пали? — спрашивает она обыденным, бесстрастным тоном.
— К сожалению, уже похоронили.
— Почему же ты только теперь сообщил! — снова повышает она голос, в котором звучат гневные ноты. А может быть, отчаяние безнадежности? Она еще больше сутулится, словно на нее навалили непосильную ношу, бормочет, стареет на глазах, фигура ее становится расслабленной, и вдруг она всхлипывает: — Даже последний долг не могла отдать… Вот так уходят все… все…
Раздается звонок. Йолан вскидывает голову, быстро поворачивается, но на мгновение еще раз возвращается ко мне, целует.
— Уходи, старикашка, ступай, сейчас мне не до тебя. Загляни как-нибудь еще раз, если будешь в этих краях.
Семеня и шаркая ногами, она отходит, раздвигает бархатную портьеру, заглядывает в зал, с последними аккордами музыки распахивает дверь, затеи спешит к чуланчику, берет веник, совок…
Сегеди, привалившись к открытому окну и скрестив руки на груди, ждет, когда я заговорю. Я пришел к нему раньше назначенного времени, заглянул в кабинет, у него была какая-то посетительница, но Сегеди замахал мне рукой, дескать, входи. Женщина уже прощалась (они разговаривали о чем-то, касающемся школьных учителей). Он пригласил меня сесть и тут же, с места в карьер, спросил: «Что за неотложное дело, товарищ Мате?»
Человек он беспокойный, нервный, немного, пожалуй, даже суетливый. Сегеди сам знает это и иногда пытается остепениться, взять себя в руки. Хоть я уже привык к неожиданностям в его поведении, тем не менее он не раз ставил меня в тупик. Вот и сейчас я не сразу собрался с мыслями.
— Похороны… вы сказали на них, товарищ Сегеди, что Гергей…
Смотрю на его коренастую фигуру, заполнившую оконный проем. Его русые волосы кажутся мне на фоне окна еще светлее, оголенные выше локтей руки — на нем рубашка с короткими рукавами — покрыты густыми волосами, лицо бронзовое, чуть тронутое веснушками, глаза голубые. Он спокойно смотрит на меня, ждет, что я скажу дальше.
— Почему он погиб?.. — дрогнувшим голосом выдавливаю я из себя, глядя на него в упор.
Вопрос мой тонет в его глубоких, как море, голубых глазах, лишь по лицу скользит едва заметная усмешка. Впрочем, это не усмешка, а нечто совсем иное; он долго не сводит с меня скорбного взгляда, лицо его словно окаменело. Затем вздыхает, отталкивается от окна и садится напротив меня.
— Почему он погиб?.. — повторяет он мой вопрос и кивает. Затем неожиданно разводит руками и быстрой скороговоркой, словно торопясь куда-то, с обычной для него беспощадной прямотой продолжает: — Почему он погиб? Потому что вы позволили ему лезть на кран. Ну, допустим, не ему лично, а другому, но туда поднялся он, ибо считал это своим долгом. От сознания своей вины вам не избавиться, товарищ Мате, хоть суд и оправдал вас. И до тех пор, пока это чувство будет жить в вашей душе и вас будут мучить угрызения совести, вы останетесь настоящим человеком. Вы поняли меня? Возможно, не совсем, ну ничего, не велика беда. Когда-нибудь поймете. Нечто аналогичное бывает у командира на фронте. Посылая на выполнение особо трудного задания подразделение или вызвавшихся добровольцев, он знает, что, возможно, посылает их на верную смерть, и тем не менее обязан строго требовать от них его выполнения, подчас именно поэтому ему самому было бы легче пойти вместо них. Но нельзя. Он командир. И немало погибнет рядовых солдат, прежде чем родится окончательная победа. Судьба Гергея — это участь рядового солдата самой передней линии фронта. Вы служили в армии, товарищ Мате?
— Нет, не пришлось. На войну по возрасту не взяли, потом Гергей…
Он смеется:
— Опять Гергей. Ваша жизнь переплелась с жизнью Гергея.
Острие копья попало в цель, хотя тот, кто бросил его, возможно, и не желал этого. Не могу глядеть на него. Встаю, подхожу к окну, смотрю на площадь.
— Вы нервничаете, товарищ Мате? — откуда-то издалека долетает до меня по-прежнему спокойный голос Сегеди. — Может быть, что-то неладно? Приговор вынесли окончательный?
Я молчу. Он продолжает:
— Зря нервничаете. Это, как я уже сказал, вопрос далеко не внешний, а сугубо внутренний, и важно лишь то, чтобы вы извлекли из него полезный урок и сделали правильные выводы для себя на будущее. Это должно придать вам новые силы. На заводе много неполадок, сосредоточьте на них все свое внимание. Станкостроение…
Я поворачиваюсь, смотрю ему прямо в глаза, он продолжает говорить:
— …пожалуй, самое главное направление, на котором нам сейчас предстоит вести бой. Вы командир. В лице героически погибшего Гергея вы потеряли своего бесстрашного разведчика, одного из лучших бойцов…
Я не в силах больше молчать, перебиваю:
— Но ради чего? Скажите! Или, если хотите, ради кого? Вместо меня? Или за самого себя?
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.