На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - [25]
В декабре 1723 года царь из своего «Зимнего дома» в Петербурге распорядился обеспечить будущие стройки рабочей силой. Новую крепость в Баку и город на Куре предстояло возводить пяти тысячам мобилизованных рабочих «из подлых самых татар» — жителей Нижегородской, Казанской и Астраханской губерний. В апреле следующего года Пётр указал включить в их число работников «из служилой мордвы и чюваши», не трогая ясачных плательщиков. Возводить бастионы крепости Святого Креста должны были 2 500 украинских «черкас», а ещё 2 000 — строить дербентскую гавань[164]. Последних в 1723 году повёл в Дагестан лубенский полковник Андрей Маркович; в 1724-м — гадячский полковник Михаил Милорадович. Указы требовали ежегодно отправлять своим ходом через северокавказские степи десять тысяч «черкас», но на деле выходило меньше: за вычетом пятидесяти семи умерших по дороге и 211 бежавших Милорадович привёл в крепость Святого Креста 7 024 человека[165]. Наконец, охрану новых поселений вместо гребенских казаков пришлось нести донцам: в феврале 1724 года царь повелел отправить с Дона «с пожитками и скотиной сухим путём» 500 семей на Аграхань и другие 500 на Терек; всех новопришедших расселили по Аграхани и Сулаку[166].
В мае 1724 года после торжественной коронации супруги Пётр собственноручно написал Матюшкину инструкцию по хозяйственному освоению новых провинций:
1. Крепость Святого Креста доделать по указу.
2. В Дербенте цитадель сделать к морю и гавань делать.
3. Гилянь уже овладена, надлежит Мозендарат также овладеть и укрепить, а в Астрабадской пристани ежели нужно сделать крепость и для того работных людей которые определены на Куру, употребить в вышеписанные дела.
4. Баку укрепить.
5. О Куре разведать до которых мест мочно судами мелкими идтить, чтоб подлинно верно было.
6. Сахар освидетельствовать и прислать несколько и какой может быть… из оного, также и фруктов сухих.
7. О меди також подлинное свидетельство учинить, для того взять человека который пробы умеет делать.
8. Белой нефти выслать тысячу пуд или сколько возможно.
9. Цитроны, сваря в сахаре, прислать; сего для поискать здесь мастера.
Единым словом как владение, так сборы всякие денежные и всякую экономию в полное состояние привесть[167].
Однако ратифицировать торжественно заключённый в Петербурге русско-иранский договор не удалось. Дипломатический вояж Аврамова и Мещерского превратился в серьёзное испытание. По дороге из Решта к шаху в Ардебиль весной 1724 года посольскому конвою пришлось выдержать сражение с четырьмя сотнями повстанцев у местечка Кесма. «Ребята де играли, не изволь гневатца, мы де, сыскав их, жестоко накажем», — извинялся рештский визирь. В течение месяца шли безуспешные переговоры. Тахмасп II принял подарок — золотой кальян, называл Петра I «дядей», однако расчёт на уступчивость шаха-изгнанника не оправдался. Его главный советник («эхтима-девлет») и другие министры, заявив, что Измаил-бек не имел полномочий на заключение договора, а в Петербурге «напоя ево пьянова, учинили трактат», «отреклись» от ратификации. «На предложения наши такие дают ответы аки люди умалишённые», — докладывал Мещерский командующему в Гиляне бригадиру В.Я. Левашову. К самому же шаху, которого, по слухам, его слуги «повседневно спаивают», им пробиться так и не удалось. Тщетно Аврамов пытался «партикулярно» повлиять на персидских вельмож — он смог только выяснить, что шамхал писал шаху письма, предлагая ему взять Шемаху и «порубить» русских.
Ничего не добившись, 24 июня русские посланцы двинулись обратно. Едва они отъехали от города, как их нагнали шахские «приставы» и стали пугать окрестными разбойниками; «по отъезде их, несколька минут спустя, человек с 40 или болше ширванцов конных наскакали и кричали, чтоб они без мучения головы дали себе отсечь». Дипломаты и охрана четыре часа отстреливались от нападавших и в конце концов пробились, хотя в нескольких «узких местах» на дороге в них не только стреляли, но и «с гор каменья великие пущали»[168]. Прибывший в июне в Решт с закупленным в России товаром и встреченный с почётом Измаил-бек ехать к своему государю категорически отказался, предпочитая оставаться на русском содержании и под русской охраной.
Шамхал решил действовать самостоятельно. Имам кули-бек в июне 1724 года сообщал Матюшкину: Адиль-Гирей и уцмий Ахмед-хан отправились в поход на Шемаху, разоряли окрестные деревни, отгоняли скот, вымогали деньги и якобы заявляли при этом, что «они такое дело чинят по его императорского величества указу»[169]. Сам шамхал в беседе с отправленным к нему из Баку переводчиком-татарином Китаем Режеповым признал, что действовал без указа, желая взять город «для его императорского величества, а туркам в де в Шемахе быть не для чего и дела им до Шемахи нет». Грабежи закончились, как только шемахинцы согласились принять «наипами» сыновей шамхала и уцмия
