На пути в Индию. Персидский поход 1722–1723 гг. - [13]
Формально покорившиеся «владельцы» стремились использовать новую силу к своей выгоде. Старший брат шамхала Муртаза Али просил сделать шамхалом его, поскольку Адиль-Гирей «утаивал» изменников и не дал аманатов. А «шамхал горской», в свою очередь, был недоволен тем, что царь пожаловал его брату селение Казанище, сетовал на постоянные «обиды» от русских войск, просил жалованье и военную помощь, чтобы «управитца» с подданными-кумыками, которые от него «лица отвратили», наконец, желал получить под свою власть слободы вблизи Терского городка, населённые выходцами из Кабарды, Чечни и Ингушетии, а также Дербент, Баку и ещё «5 деревень в Мескурской земле, одна деревня в Ширване и одна в Баку», якобы данные ему по указу шаха.
В августе 1722 года шамхал жаловался на калмыков и донских казаков, которые «чинили нападение на людей владения его, из оных 8 человек побили, а других переранили, и ограбили они же де в Буйнаках человек з 12, вконец разорили, побрав у них все пожитки, и 10 человек в полон взяли, да сверх того у брата его шамхалского Афуя 200 баранов отогнали». Следующую жалобу он подал после прихода в Тарки солдат: «…взяли ясырей у визиря моего 3 человека, да у дворецкого 4 человека, да у кого два и по одному, итого будет 32 ясыря, может быть, и больше насильно отняли, да войска, которые остались здесь, разорили наши деревни при Тарках, а именно Турхаль Кенди, Амирхан Кенди, также в Тарках разорили несколько дворов, из тех дворов, из тех деревень скот забрали, отчего я в великом разорении нахожусь». 7 сентября он просил выплатить возмещение за взятых у его визиря 28 человек. Затем он сетовал, что калмыки и казаки «в деревни Карабудака, которые под владением моё, б человек убили, 8 человек ранили, и из деревни Буйнака также, которой владею, 2 человека одна женщина, другой мужик убили и пять человек взяли в полону, а именно женского полу и з двумя детьми, да Ханга, да Хасан, да з детьми, 200 баранов с пожитки брата моего, у Пав-Бега Бойнакскова взято». Адиль-Гирей просил у царя три корабля для торговли с Дербентом, свинца, кремней и пороха, но отговаривался от поставок провианта и лошадей: «Которые люди отправляютца от вашего величества мне в лошадях и в харчю докучают, а я ныне в моем правлении вольности или мочи не имею. Того ради ваше величество прошу, дабы оным повелено было вашего императорского величества указом то требование в лошадях и в харчах запретить»[90].
В походных условиях реквизиции, а то и мародёрство, были явлением обычным, тем более что солдат и казаков не особо интересовало, кому принадлежат бараны. Что же касается «ясырей», то есть пленных, захваченных кавказцами в набегах, в большинстве случаев женщин и детей, то армия отказывалась вернуть их (особенно христиан) назад в рабство, что их бывшие хозяева воспринимали как «великие обиды». «За взятую у вас на войска наши скотину деньги по достоинству вам заплачены, — объясняла царская грамота шамхалу от 30 августа 1722 года, — а что вы просили заплатить за взятых у нас невольников христиан, и которые из оных христиан взяты в плен от людей владения вашего, за тех платить не надлежит, ибо оные, будучи у них в неволе, на них работали, буде же из тех христиан есть такие, что оных люди ваши купили, и о тех надлежит вам прислать ко двору нашему обстоятельное известие и имянные росписи, сколько числом оных взято и где и от кого оные куплены и за какую кто порознь цену куплен»[91].
Самым же страшным «неприятелем» оказались непривычные природные условия и «вредительный» климат. Судя по итоговым рапортам командиров[92], именно эти причины вызвали наибольшие потери в войсках (см. табл.).
Мы полагаем, что в общую численность регулярных войск (28 510 человек) включена не только пехота, но и драгуны. К исходу кампании больные составили 21 %, а «помершие» — 9 %. Из вышедших в поход 1719 солдат и офицеров Преображенского полка умерло 138 человек и ещё двое пропали без вести[93]; таким образом, только в этой элитной части безвозвратные потери составили 8 % — и это при отсутствии реальных боевых действий. Наименьший урон понесли донские казаки: 47 человек «побитыми» и 32 умершими[94]. Потери среди прочих нерегулярных частей нам неизвестны.
Г.С. Кропотов, с частью конницы отправленный в обратный путь посуху, 8 октября доносил: провианта на дорогу до Астрахани получил очень мало; среди лошадей падёж, и он вынужден был оставить больных и часть амуниции в городке Курдюкове на Тереке. 16 октября он сообщал, что еды осталось на сутки, а 19-го со стоянки на реке Куме — что «лошеди стали», а люди от голода «безвременно помрут», если провиант не будет доставлен немедленно. В итоге к декабрю 1722 года 850 из 6 075 вернувшихся из похода драгунов были больны; конница потеряла почти всех лошадей — годных осталось лишь 956 голов[95]. Согласно донесению генерал-адмирала Ф.М. Апраксина, с начала похода до 1 января 1723 года драгунские полки потеряли 944 человека. Короткая экспедиция обошлась армии не менее чем в 3–3,5 тысячи умерших (с учётом того, что часть больных скончалась после похода). Не хватало врачей и лекарств; на требование Военной коллегии выслать к армии четырёх лекарей и десять «лекарских подмастерьев» Медицинская канцелярия ответила 1 января 1723 года: в войска откомандированы два лекаря, а больше «отправить вскоре некого», а для определения новых врачей надо писать в «немецкие земли»
