На Лунных островах - [55]

Я передвигался в мире кораллов, понимая, что я — первый человек, исследующий эти места. Я плыл медленно, сознавая, что в нескольких метрах от меня, по ту сторону мадрепорового рифа, начинается бездонный океан, беспредельный синий простор, таящий в себе тысячи чудес.

— Франко, Франко-о! — услышал я вдруг необычайно взволнованный голос Фабрицио. — Фран-ко-о-о!

Озираюсь в воде и вижу своего друга, который там, на расстоянии ста метров, подзывает меня к себе.

— Что случилось?

— Скорее сюда! — кричит он, не вдаваясь в объяснения. Я быстро подплываю. — Тихо! — предостерегает он меня.

Я вижу его глаза, устремленные на меня сквозь стекло маски, и слышу, как он тихо говорит:

— Тут поблизости две акулы. Супружеская чета. Я уже с четверть часа за ними наблюдаю.

— А Манунцу ты позвал? — спросил я, вспомнив про подводную кинокамеру, которой располагал оператор.

— Нет еще.

— Манунца! — тут же начинаю я звать.

Как назло, ни у меня, ни у Фабрицио нет с собой подводных фотоаппаратов, и я надеюсь, что Манунца успеет вовремя присоединиться к нам.

— А где они? — еще раз спрашиваю я.

— Идем, покажу!

Бок о бок продвигаемся мы почти по самому коралловому дну, лежащему в трех-четырех метрах под нами. Это внутренний риф, расположенный в лагуне, совершенно спокойная вода которой позволила мадрепорам достигнуть гигантских размеров.

Вдруг Фабрицио схватил меня за руку. В то же время другой рукой он указал мне на что-то, прячущееся в углублении на песчаном дне в нескольких метрах от нас. Этот романтический подводный уголок был обрамлен подымающимися до самой поверхности кружевными черными полипами, а рядом с ними колыхался извилистый веер гигантской горгонии, послушный движению волн. Мы ухватились за ветви черного коралла и, укрывшись за мадрепорами, глядели словно через решетки и занавеси в окно сказочного подводного жилища.

Теперь мы видели тела двух серых акул почти трехметровой длины. Видны были большие хвостовые плавники, два белых брюха и крохотные желтоватые глазки. Они лежали на дне, не подозревая о нашем присутствии. Голова одной покоилась на спине другой — прямо двое любовников, утомленных любовной игрой. В их позе чувствовалось такое ленивое томление, такая взволнованная нежность, каких мы никак не ожидали от этих животных.

Впервые в истории зоологии натуралистам удалось увидеть объятия двух хрящевых рыб. В полной неподвижности, едва дыша, наблюдали мы эту сцену.

— Чего вам? — раздался вдруг голос Манунцы.

— Т-ссс! — остановил его Фабрицио и тут же стал объяснять, зачем мы его позвали.

Выслушав инструкции, Манунца, снабженный кислородным респиратором, осторожно опустился на дно поблизости от «брачного покоя». Затаив дыхание, мы следили за тем, как устанавливал он киноаппарат, и наконец услышали характерное жужжание, сопровождающее движение пленки.

В этот момент огромные тела зашевелились.

При мысли о том, что сейчас они исчезнут, мы в страхе замерли за своими кораллами.

Но у любовников не было такого намерения. Страстным движением самец потянулся к голове своей возлюбленной. С жадностью припал он к ней пастью. А она, затрепетав от этой ласки, сладострастно повернулась к нему. И оба они покатились на дно, сплетаясь хвостами.

Манунца, глядя в видоискатель, прокручивал метры драгоценной цветной пленки.

Акулы извивались все стремительнее. Тела их, ударяясь о скалы, мутили воду. Гигантские куски кораллов обламывались под этими могучими ударами, казалось, что это уже не любовная игра, а свирепая схватка. И вдруг самец ударил хвостом по киноаппарату, два мускулистых тела, кувыркаясь, очутились подле нас, и огромная черная мадрепора вдребезги разлетелась от одного удара.

Забыв об осторожности, в возбуждении плывем мы теперь над ними. Не думая о последствиях, я трогаю самца за хвост, хватаю любовников за большие грудные плавники: но они, видимо, вовсе и не замечают нашего появления — они по-прежнему бешено кувыркаются на дне лагуны.

Так пробежали эти незабываемые минуты. Потом любовники разъединились. Вероятно, они все-таки почувствовали в конце концов присутствие непрошеных гостей.

С минуту они медлят в недоумении, а затем, быстро ударяя хвостами, скрываются из виду.

Глава двадцатая ПРИКЛЮЧЕНИЕ С ЦЕЛАКАНТУСОМ

В лагуне острова Майотта мы пережили незабываемое приключение: мы видели самое древнее из всех живущих на земле существ — кистеперую рыбу целакантуса, самую знаменитую рыбу на свете.

Около трехсот миллионов лет тому назад в тех сравнительно неглубоких морях, которые покрывали тогда большую часть земли, впервые появились высокоразвитые животные. Среди губок и многочисленных уже в те времена кораллов, рядом с голотуриями и другими иглокожими, рядом с гигантскими ракообразными появились первые рыбы. Эти примитивные позвоночные постепенно все усложняли и совершенствовали свое строение, пока наконец к середине палеозоя не стали попадаться рыбы, весьма похожие на современных. Это были кистеперые рыбы, животные с конечностями, приспособленными для плавания. От них впоследствии произошли земноводные — первые существа, которым предстояло покинуть водную стихию.

По сохранившимся окаменелым остаткам, миллионы лет пролежавшим в земле, ученым удалось приблизительно реконструировать внешний вид этих, как считалось, давно вымерших существ. Как же, собственно, выглядели кистеперые рыбы? Чем отличались от современных рыб эти загадочные создания, исчезновение которых повлекло за собой так много ученых изысканий?