«На лучшей собственной звезде». Вася Ситников, Эдик Лимонов, Немухин, Пуся и другие - [68]
Выглядел Иван Кудряшов весьма затрапезно: маленький, с пузцом, в круглых очечках на простовато-добродушном чуть подергивающемся от тика лице. Говорил односложно, шепелявя и непременно прибавляя чудную приговорку «маяте-помаяте».
Конструктивистские геометрические композиции, которые в 1920-х писал Кудряшов в своем «собственном стиле», по его глубокому убеждению, легли в основу творчества Мондриана.
– Пит Мондриан от меня пошел! Я раньше, значительно раньше его начал. И когда он увидел мои работы на «Первой русской художественной выставке» в Берлине, то сразу смекнул, что к чему. Обмозговал все, свое кое-что привнес, и развернулся. А меня в это время как раз на перековку поставили. Вот так она, жизнь, маяте-помаяте, и провернулась!
В комнате, похожей на стеклянную беседку, служившей хозяину одновременно гостиной и мастерской, висело много картин. В том числе несколько старых – мощных по выразительной силе «космических» абстракций. Остальные были совсем свежими работами, написанными в космическом ключе, и даже с пафосом: «Глядите, что я предугадал!» – тогда только-только начали в космос летать. Сам хозяин, показывая их, многозначительно говорил: «Вот Малевич все мечтал о Космосе. А теперь смотрите, маяте-помаяте, да сбылось: полетели!»
Жена Кудряшова – Надежда Тимофеева, маленькая, сухонькая, нервная старушка, зазвала меня в другую комнатку и стала показывать свои работы. Все это, как мне запомнилось, были эскизы театральных костюмов. «Я работала с Александрой Александровной Экстер, – важно сказала Тимофеева, и, увидев, что фамилия сия мне знакома и произвела должное впечатление, добавила. – Она так уговаривала меня поехать с ней в Париж! Ну а что я сделала? – я, как видите, осталась».
Костаки всячески подталкивал Кудряшова писать картины по сохранившимся эскизам. К сожалению, из этого ничего путного не получалось. На фоне гениального «старья» новые работы смотрелись очень невыигрышно: скучная, явно подражательная живопись. Дерзнувший в молодости воспарить и создавший по тем временам нечто необыкновенное, Иван Кудряшов, «чтоб возможно было жить», принужден был отсиживаться в своем медвежьем углу. О нем позабыли, но и он все позабыл да растерял. А то, что сохранилось в его памяти, то, из чего пытался он слепить нечто цельное, оказалось не более чем «смутные тени»: образы, отзвуки чувств, обрывки несбывшихся планов…
«…Вместо художественного института, учиться на художника, угодил <я> в «фонарщики» показывать диапозитивы на лекциях в том же институте… А в ранней юности я жаждал махнуть в самые дальние страны и после семилетней школы пытался учиться в морском техникуме именно для-ради дальних стран.
Сложилось иначе, и я вместо морского техникума угодил в ФЗУ, Большая Ордынка, 19, учился на моториста и работал три месяца на Москве-реке… Оба эти раза я много лет в одиночку тяжко переживал, расценивая это как тягчайшие пытки позором, и мое честолюбие невыразимо страдало, ибо я жаждал с детства достигнуть возможных чемпионских вершин в тех делах, за которые страстно брался».
(Из письма В.Я. Ситникова)
Глава 10. Возвращенцы
Кудряшов был в молодости человек инициативный: активист, организатор, теоретик нового искусства, потому-то его так резко и долбанули. Другие, по натуре своей люди тихие, самоуглубленные, как только услышали: «Художники революции, разворачивайте соцсоревнование между собой в высших его формах и фазах (сквозные бригады, общественный буксир и т. д.), объявите себя ударниками, вливайтесь в бригады, организуемые профорганизациями, ликвидируйте отставание всего изофронта от общего фронта борьбы за социализм», – сразу же растеклись по своим норам-мастерским и затаились там до лучших времен. И времена эти наконец-таки наступили.
Как только «новый» авангард стал зарождаться, то и к старому авангарду интерес появился. Энтузиасты начали перетряхивать все амбары. Московский грек Георгий Дионисович Костаки, официально числившийся иностранцем и работавший чем-то вроде завхоза в канадском посольстве, первым почувствовал, куда ветер дует. Перестав заниматься антиквариатом и «малыми голландцами», он с удивительной энергией и находчивостью стал вылавливать отовсюду казавшиеся тогда еще «опасным хламом» работы художников русского авангарда.
Вниманию читателя предлагается первое подробное жизнеописание Марка Алданова – самого популярного писателя русского Зарубежья, видного общественно-политического деятеля эмиграции «первой волны». Беллетристика Алданова – вершина русского историософского романа ХХ века, а его жизнь – редкий пример духовного благородства, принципиальности и свободомыслия. Книга написана на основании большого числа документальных источников, в том числе ранее неизвестных архивных материалов. Помимо сведений, касающихся непосредственно биографии Алданова, в ней обсуждаются основные мировоззренческие представления Алданова-мыслителя, приводятся систематизированные сведения о рецепции образа писателя его современниками.
Марк Уральский — автор большого числа научно-публицистических работ и документальной прозы. Его новая книга посвящена истории жизни и литературно-общественной деятельности Ильи Марковича Троцкого (1879, Ромны — 1969, Нью-Йорк) — журналиста-«русскословца», затем эмигранта, активного деятеля ОРТ, чья личность в силу «политической неблагозвучности» фамилии долгое время оставалась в тени забвения. Между тем он является инициатором кампании за присуждение Ивану Бунину Нобелевской премии по литературе, автором многочисленных статей, представляющих сегодня ценнейшее собрание документов по истории Серебряного века и русской эмиграции «первой волны».
Настоящая книга писателя-документалиста Марка Уральского является завершающей в ряду его публикаций, касающихся личных и деловых связей русских писателей-классиков середины XIX – начала XX в. с евреями. На основе большого корпуса документальных и научных материалов дан всесторонний анализ позиции, которую Иван Сергеевич Тургенев занимал в национальном вопросе, получившем особую актуальность в Европе, начиная с первой трети XIX в. и, в частности, в еврейской проблематике. И. С. Тургенев, как никто другой из знаменитых писателей его времени, имел обширные личные контакты с российскими и западноевропейскими эмансипированными евреями из числа литераторов, издателей, музыкантов и художников.
Книга посвящена истории взаимоотношений Ивана Бунина с русско-еврейскими интеллектуалами. Эта тема до настоящего времени оставалась вне поле зрения буниноведов. Между тем круг общения Бунина, как ни у кого другого из русских писателей-эмигрантов, был насыщен евреями – друзьями, близкими знакомыми, помощниками и покровителями. Во время войны Бунин укрывал в своем доме спасавшихся от нацистского террора евреев. Все эти обстоятельства представляются интересными не только сами по себе – как все необычное, выходящее из ряда вон в биографиях выдающихся личностей, но и в широком культурно-историческом контексте русско-еврейских отношений.
Книга посвящена раскрытию затененных страниц жизни Максима Горького, связанных с его деятельностью как декларативного русского филосемита: борьба с антисемитизмом, популяризация еврейского культурного наследия, другие аспекты проеврейской активности писателя, по сей день остающиеся terra incognita научного горьковедения. Приводятся редкие документальные материалы, иллюстрирующие дружеские отношения Горького с Шолом-Алейхемом, Х. Н. Бяликом, Шолом Ашем, В. Жаботинским, П. Рутенбергом и др., — интересные не только для создания полноценной политической биографии великого писателя, но и в широком контексте истории русско-еврейских отношений в ХХ в.
Биография Марка Алданова - одного из самых видных и, несомненно, самого популярного писателя русского эмиграции первой волны - до сих пор не написана. Особенно мало сведений имеется о его доэмигрантском периоде жизни. Даже в серьезной литературоведческой статье «Марк Алданов: оценка и память» Андрея Гершун-Колина, с которым Алданов был лично знаком, о происхождении писателя и его жизни в России сказано буквально несколько слов. Не прояснены детали дореволюционной жизни Марка Алданова и в работах, написанных другими историками литературы, в том числе Андрея Чернышева, открывшего российскому читателю имя Марка Алданова, подготовившего и издавшего в Москве собрания сочинений писателя. Из всего, что сообщается алдановедами, явствует только одно: писатель родился в Российской империи и здесь же прошла его молодость, пора физического и духовного созревания.
Автобиографический рассказ о трудной судьбе советского солдата, попавшего в немецкий плен и затем в армию Власова.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автором и главным действующим лицом новой книги серии «Русские шансонье» является человек, жизнь которого — готовый приключенческий роман. Он, как и положено авантюристу, скрывается сразу за несколькими именами — Рудик Фукс, Рудольф Соловьев, Рувим Рублев, — преследуется коварной властью и с легкостью передвигается по всему миру. Легенда музыкального андеграунда СССР, активный участник подпольного треста звукозаписи «Золотая собака», производившего песни на «ребрах». Он открыл миру имя Аркадия Северного и состоял в личной переписке с Элвисом Пресли, за свою деятельность преследовался КГБ, отбывал тюремный срок за изготовление и распространение пластинок на рентгеновских снимках и наконец под давлением «органов» покинул пределы СССР.
В работе А. И. Блиновой рассматривается история творческой биографии В. С. Высоцкого на экране, ее особенности. На основе подробного анализа экранных ролей Владимира Высоцкого автор исследует поступательный процесс его актерского становления — от первых, эпизодических до главных, масштабных, мощных образов. В книге использованы отрывки из писем Владимира Высоцкого, рассказы его друзей, коллег.
Книга А. Иванова посвящена жизни человека чье влияние на историю государства трудно переоценить. Созданная им машина, которой общество работает даже сейчас, когда отказывают самые надежные рычаги. Тем более странно, что большинству населения России практически ничего неизвестно о жизни этого великого человека. Книга должна понравиться самому широкому кругу читателей от историка до домохозяйки.