На крутом переломе - [33]

— Да, мы помним, — согласился Полянин. — Но все это в прошлом. Человек и днюет и ночует в корпусе. Ничего не жалеет для дела. А его раз — и за борт? Не понимаю! По-моему, вы перегибаете, Тимофей Александрович. Еще кто-то из великих говорил: «Палка — не средство воспитания, а манера дурного тона».

— Считаю, что с Фанфароновым надо все-таки подождать, — холодно и требовательно предложил Бурапов. — Подскажите ему, может, он и изменит свое поведение. Мы тоже с ним побеседуем.

— Можно и подождать, — согласился Никаноров, видя, что остается в одиночестве. — До первого случая.

— Ну что ж, Виталий Сергеевич, — Бурапов посмотрел на Полянина, — по кадрам отношения наши выяснены. Второй вопрос: хотелось бы узнать, что нового, кардинального можете дать заводу вы как директор, Тимофей Александрович? Если для вас не представляет большой трудности, убедительно прошу ввести нас в свои задумки. А то мы через пятое на десятое слышим, что вы готовите какую-то программу и т. д., и т. п.

— Это, конечно, нетрудно. Но по главным направлениям мою позицию, мою программу вы знаете, — начал Никаноров. — Это прежде всего наискорейшее завершение реконструкции. А самое главное — строительство АПР и налаживание производства нового отечественного инструмента. Для импортных станков. Это, пожалуй, первоочередное. Затем — быстрейший ввод двух агрегатов покрытия: в корпусе и в цехе автонормалей. Далее, замена устаревших волочильных станков в заготовительном. Последнее: через неделю, может, раньше мы закончим составление не какой-то, а конкретной программы комплексных оперативных мероприятий завода на полугодие. Что это такое? Это оперативная система управления заводом. Она предусматривает буквально все: развитие производства, план, качество, внедрение новой техники, капитальное строительство, работу с кадрами, технику безопасности и прочие злободневные вопросы. Для каждого мероприятия мы определяем день, время проведения, называем исполнителей и ответственных. Не хочу забегать вперед, но считаю, что порядок на заводе будет.

— Вы что, и в самом деле думаете, поможет? — слегка улыбнувшись и поправив очки, спросил Бурапов.

— Безусловно, — подтвердил Никаноров. — Зачем заранее обрекать себя на неудачу? Если так, то меня и ставить было незачем. Да и мне не стоило соглашаться. Хотя, честно признаюсь, — немножко, будто бы ненароком приоткрылся Никаноров, — вопрос решился, можно сказать, без моего согласия. И тем не менее раз я на заводе, то сделаю все, чтоб он работал нормально. Конечно, с вашей помощью.

— Вот и прекрасно, — как бы подводя итог и поглядывая на часы, начал Бурапов, — мы, собственно, и пришли за тем, чтоб честно и откровенно поговорить обо всем. Со своей стороны считаю, что вам, Тимофей Александрович, надо бы еще где-то выступить со своей программой. Короче, с тем, с чем вы поделились с нами. Поддерживать мы вас будем. Кроме, как и договорились, решения вопроса по Фанфаронову. Здесь торопиться не следует.

Никаноров встал и, как всегда, спокойно, уравновешенно ответил:

— Я тоже рад, что у нас состоялся открытый обмен взглядами. Дела у нас, задачи — одни. И хорошо, если мы возьмемся за них дружно, плечом к плечу. А с Фанфароновым, как говорится, доживем до понедельника.

Директор проводил Бурапова и Полянина до дверей и крепко пожал им руки на прощанье.

Через несколько недель, когда комплексная система оперативно-перспективных мер — сокращено КСОПМЕР — была готова и размножена, Никаноров выступил на заседании завкома профсоюза, а затем на парткоме, и КСОПМЕР стала действовать: Никаноров добился, чтобы вся жизнь завода была строго регламентирована с утра и до вечера, по дням, неделям, месяцам, и люди, хотя и не сразу, привыкли к жесткому распорядку и вскоре уже не представляли себе организации производства без этой комплексной системы.

Глава IX

Никаноров поужинал и вспомнил, что ему надо закончить расчеты по определению мощностей нового цеха. Полез за логарифмической линейкой, а ее нет. Куда же она подевалась? Наверное, у Бориса. Математика — его любимый предмет.

Комната Бориса была обставлена по его вкусу. Одну стену украшали фотографии Лобачевского, Есенина, Хемингуэя, других выдающихся людей, на столе — журналы, сборники задач, вырезки из газет. Выдвинув ящик стола, Никаноров увидел свою линейку, которая лежала на общей тетради, той самой, что он подарил сыну в день Советской Армии. Неужели не использовал ее? Ведь такая хорошая бумага, и каждый листок с днями и числами по месяцам — только записывай, так удобно. И переплет отличный. Ну-ка, ну-ка. Хотя, конечно, нехорошо подсматривать чужую тайну, но ведь Борис свой. И да пусть простит он меня за это.

Забыв о логарифмической линейке, которую отодвинул на край стола, Никаноров раскрыл первую страницу. Здесь были данные о владельце тетради, фио, домашний адрес, номер телефона. На следующей странице после девиза «С маленьких шажков начинается большой путь» — пошли записи.

Часть первая.

Пусть эта тетрадь будет моим доверенным другом, перед которым у меня нет секретов и тайн. Вчера встретил в библиотеке блондинку, чуть пониже меня. Глаза серые, мягкие, с длинными ресницами. Красивая девушка. Ее лицо сразу привлекает. Я только набрал книг, а она уже уходила. Жаль! Красивая! Может, познакомились бы. Так хочется познакомиться с хорошей девушкой, которая чтоб не курила.