На крутом переломе - [20]

«Вот глупая, — рухнув в кресло, подумал Никаноров. — Ну что ты наделала, зачем? Кто тебя просил решать за нас, за всех? Ну зачем ты так? Зачем? Чего тебе не хватало? Неужели я что-то такое совершил, что дало тебе основания на этот нелепый поступок. Что теперь прикажешь делать с твоим письмом? Идти в партком, в завком? В известность я никого ставить не буду. Попрошу, возможно, предрика, как никак бывший коллега, чтоб милиции дал задание. А где ж ее искать? Куда она могла уехать? Надо обзвонить ее родных, может, кто знает, где она затаилась, спрятала себя от семьи, от своих самых близких, которые ей никогда лишнего слова поперек не говорили. А как же быть с детьми? Что им говорить? Собственно, не стоит выдумывать: дам письмо. Пусть почитают».

Никаноров посмотрел на часы: пора ужинать. Но есть не хотелось. Разве тут до еды, кусок поперек горла встанет. Надо быстрей браться за телефон, чтоб поискать ее у родных и знакомых. А как и что говорить?

Однако решения он принять не успел — раздался звонок. «Наверное, Вадим», — и Никаноров почувствовал, как к горлу подступило, и глаза его тоже повлажнели. Волнуясь, открыл дверь — в проеме стоял шофер с диспетчерской машины. И по тому, что шофер был бледен и тоже взволнован не менее, чем он, Никаноров уже понял: случилось еще одно и тоже большое «ЧП». По маленьким просил не беспокоить. И он не ошибся.

— Тимофей Александрович, в заготовительном взорвалась селитровая ванна.

«Все одно к одному», — с болью подумал Никаноров и вышел вслед за шофером.

Глава VI

Думая о выводе завода из прорыва, Никаноров понимал, что на одной технике, будь она наисовременной, далеко не уедешь. Можно вообще не подняться и быть в списке предприятий министерства, как и прежде, где-то в самом низу, если не заняться как следует главным — людьми. И прежде всего, даже не рабочими, а мастерами, которых Никаноров считал важнейшим звеном в организации производства. Их земная сила в том, что они непосредственно организуют производство, самих рабочих. От мастеров во многом зависит успех дела. Они должны знать все: и сколько людей у них, и сколько станков не работает, и сколько надо сдать, и за счет чего это сделать. Для рабочих мастер — и царь, и бог. Люди идут к нему со всеми своими вопросами и бедами. И он, не ожидая чьей-либо помощи и подсказки, должен решить их, помочь. Ценность его и состоит, в первую очередь, в умении самостоятельно принимать самые оперативные решения. Объективным и правильным с технологической и организаторской точек зрения решение может быть тогда, когда мастер детально знает всю обстановку на участке. Многих из мастеров он помнил в лицо. Знал их способности и то, что не все мастера отвечают сегодня стоящим перед ними задачам. Придется учить их, повышать уровень мышления. Именно для этого он и думал создать на заводе школу мастеров. И главное — надо избавиться от стереотипа в обязанностях мастера. Что тоже нелегко будет сделать: этот стереотип годами складывался. А как быть с рабочими? Нарушителей разного рода немало. Дисциплина на заводе не на высоте. Никаноров вспомнил свой разговор с председателем завкома:

— Как будем поднимать дисциплину на заводе?

Полянин вынул ручку из кармана, взял листок бумаги и поставил в нем цифру один:

— Начинать придется с административных мер. Их немало. Далее, — он поставил цифру два: — Есть у нас общественные организации. Объявим месячник дисциплины.

— Месячником проблему не решить.

— Это для начала. Затем придадим всей работе плановый характер.

— Да, пожалуй, вы правы. Подумайте, как это будет выглядеть, — согласился Никаноров, а про себя подумал: «Общественные организации. Средства массовой информации. Трудовые коллективы. Надо объединить все эти силы на борьбу с прогульщиками, пьяницами и лодырями. Что нам для этого требуется? Совсем немного: факты. Где их взять? Видимо, для разговора на „четырехугольнике“ или директорском часе необходимо самому лично добыть их, чтобы получить в руки убедительные доказательства существующей на заводе расхлябанности. Придется посмотреть в цехах организацию производства самому, а уж потом реализовывать свой план…»

На завод он пришел к шести часам. Побывал в крупнейших коллективах: корпусе холодной высадки, цехе автонормалей, пружинном, заготовительном. За первым посещением последовало второе — перед обедом; потом третье — после двух часов, уже перед окончанием первой смены. За несколько дней обошел почти все цеха завода. И начальники, увидев его, удивлялись, почему он не делает им разноса, как это происходило в бытность Ястребова? Что это значит?

Вскоре по списку, который лежал перед секретаршей, к директору были приглашены председатель завкома, старший инженер диспетчерской, помощник директора по кадрам и секретарь комитета комсомола.

Поздоровавшись с собравшимися, Никаноров без лишних предисловий приступил к делу.

— Я собрал вас, чтобы поделиться своими соображениями, которые касаются работы коллектива. Создается впечатление, что на заводе со словом «дисциплина» знакомы лишь в общем плане. Меня до сих пор угнетает то, что я увидел, когда несколько дней ходил по цехам. Заканчивают в шесть утра, перед обедом начинаются ненужные хождения максимум за час и минимум за тридцать минут, а в половине третьего не работают уже все. Не буду говорить вам о том, сколько у нас прогулов, прочих невыходов на работу, сколько несоблюдений кооперативных поставок между цехами, что опять идет не на пользу плану. Напрашивается вывод: первым звеном, которое мы должны тащить сообща, является дисциплина. Нам нужна система мер по укреплению трудовой и производственной дисциплины. Такой системы нет. Будем создавать ее. Инициатива должна исходить, считаю, не только от меня. Но и от общественности. В первую очередь, от вас, — Никаноров поочередно посмотрел на руководителей общественности, затем остановил свой взгляд на Перьеве и попросил его рассказать о своих планах.