На крутом переломе - [21]

Иван Перьев, бывший штангист, парень лет двадцати семи, энергично поднялся, одернул костюм и начал:

— Ваше поручение, Тимофей Александрович, мы выполнили. Кинокамеру купили. Пленку тоже достали. План работы пересмотрели и утвердили. Подобрали пять групп. Включили в них членов завкома, представителей администрации. Проведем несколько рейдов: утром, вечером, ночью. Проверим загрузку оборудования, занятость людей. Материалы рейдов вам будут представлены. Сжатый вариант рейда думаем дать для сатирического киножурнала. Продолжительность его не больше десяти минут.

Никаноров посмотрел на часы: через несколько минут должна начаться оперативка. Он встал, снял очки, положил их рядом с электронным микрокалькулятором.

— Мы все обговорили. И времени больше не хочу отнимать у вас. Можете быть свободными. До свидания.

Хотя дни Никанорова расписаны вплоть до каждого часа, он с большим нетерпением ожидал материалов рейда: звонил Ивану Перьеву, торопил, подсказывал, что и в каком цехе следует не забыть упустить из вида.

Перьев и сам чувствовал подъем, вызванный начатым впервые в таком крупном масштабе делом и, под стать директору, не уходил из кабинета до позднего вечера, заставляя работать и всех членов комитета комсомола, не жалея сил и времени.

В его кабинете не было ни одной минуты безлюдно.

Собрав к концу недели данные и обобщив их, Перьев отправился к Николаю Крылышкину, фотографу бюро технической информации, где комсомольцы монтировали первый в истории завода сатирический киножурнал «Фитилек».

— Как дела? — поздоровавшись, поинтересовался Перьев, и поразился увиденному беспорядку в фотолаборатории: груды ленты — смятой, сухой и непросушенной, обрывки ее — виднелись повсюду, тускло отражаясь в красновато-темном полумраке, ванночки, баночки, колбы, бутыли, проектор, экран, микрофон — сам черт ногу сломает.

— А у вас здесь тоже рейд нужен: ни пройти, ни проехать. Как понимать, мальчики?

— Это творческая обстановка, — сложив руки на своем округлом животе, ответил Крылышкин. — При строительстве всегда хлама и мусора в избытке. Главное не в нем. Нам осталось склеить пару кадров и наложить звук. Думаю, часа через два закончим.

Однако провозиться пришлось гораздо дольше, чем предполагал Крылышкин, потому что текст не умещался под кадрами, не входил весь в фильм и, намучавшись вдосталь, пришли к выводу, что в кино все пояснять не надо, и взяли из каждого абзаца лишь по одной фразе, выражавшей суть и наводившей на размышления. И только где-то около восьми вечера фильм был смонтирован.

Перед тем, как идти к Никанорову, Перьев предложил:

— Давайте, присядем перед дорогой.

Парни, подмигивая друг другу, заулыбались, хотя и сами волновались не меньше, чем их заводской лидер.

В кабинете Никанорова никого не было, поэтому Иван Перьев, старательно прикрыв плотные, массивные двери, к столу директора направился, как ему показалось, степенно, неторопливо, а на самом деле — порывисто, быстро, словно летел на крыльях, на ходу сообщая:

— Все в порядке, Тимофей Александрович, фильм готов! На десять минут. По-моему, здорово получилось.

— А как посмотреть?

— Экран в зале заседаний. Кинопроектор тоже, — пояснил Перьев. — И все наши там.

— Тогда пошли в зал, — сказал Никаноров. — Посмотрим, чем вы нас порадуете.

Прошло около получаса, Никаноров, просмотрев два раза сатирический журнал, сидел в кабинете один, неторопливо читал отчет о рейде и фломастером подчеркивал те места, где приводились факты вопиющей неорганизованности. «Триста станков простаивало! Безобразие! — мысленно ругался Никаноров. — Недодано около двадцати тысяч тонн. Если у нас такое будет продолжаться и дальше — из прорыва вряд ли выйдем. Нет! Такой расхлябанности допускать нельзя. Завтра же все обсудим. На заседании. На расширенном заседании. Фильм покажем. И пусть люди посмотрят, что творится на заводе. А итог подведу сам. Прокомментирую. А когда покажем? До или после совещания? Важно не когда, важно то, что увидим».

Никаноров позвонил секретарю парткома Бурапову домой, потом председателю завкома Полянину, извинился за беспокойство и высказал им свои соображения.

— Почему так спешно? — удивился Бурапов. — Ну, может, не послезавтра, а в понедельник. Вполне приемлемо. Давайте, Тимофей Александрович, как у нас принято. Организуем все обстоятельно, чин по чину. Зачем галопом по Европе?

— Да в субботу трудно и с явкой будет, — высказал сомнение Полянин. — Суббота не рабочая. Такая не часто выпадает. И люди вряд ли одобрят. Многие уже запланировали ее по своему усмотрению. Кто детишек навестить, кто в лес, кто в сад.

— Думаю, это не причина для неявки. И не аргумент, чтоб откладывать совещание, — не соглашался Никаноров. — Люди — народ хороший. Они поймут, что не суббота главное, а завод, его дела. Сейчас каждый день на вес золота. Потеряем день — потом не представляю, как наверстывать. Когда вы посмотрите материалы рейда, не сомневаюсь, уговаривать вас уже не придется. Хотя, товарищи, если вы не хотите, я обойдусь без вас. Проведу совещание как директор завода. Один. — И с нескрываемым сожалением Никаноров добавил: — Вот не предполагал, что и вас убеждать придется.