На далеких рубежах - [149]

И сам иногда подымался на практический потолок и стрелял с кабрирования. Результаты этих стрельб были, очевидно, никудышные. Однажды он сорвался в штопор и падал с высоты пятнадцать тысяч метров до пяти тысяч. Вылез из кабины с взмокшим чубом и бледным лицом.

Загадочное поведение командира полка не на шутку встревожило замполита тем более что свои упражнения Поддубный на заносил в плановую таблицу. Иначе говоря, планировал одно, а делал другое.

— Не понимаю вас, Иван Васильевич, и прошу объяснить, — сказал как-то замполит. — Что вам, жизнь надоела? Или вы, быть может, полагаете, что для командира полка летные правила не писаны?

— Это небольшой эксперимент, — уклончиво ответил Поддубный.

— Но почему же вы держите его в тайне? Почему не заносите в плановую таблицу полета? Ведь вы сами каждый день подчеркиваете, что плановая таблица — незыблемый закон. Выходит, закон для летчиков, но не для вас.

— Берете меня за жабры, Андрей Федорович?

— Беру, — решительно наступал замполит.

— Не хотите, значит, чтобы я разбился?

— Странные вещи вы говорите…

Поддубный покосился на замполита.

— А не приходило ли вам в голову, Андрей Федорович, — сказал он, — что нам с вами скоро придется локти себе кусать?

— То есть?

— Да очень просто. Будем стоять на аэродроме и кусать локти, — повторил Поддубный. — Я — первый, затем — вы, за вами — Дроздов. И остальные — все подряд.

Разговор этот завязался на СКП во время полетов, и, чтобы продолжить его, Поддубный попросил замполита зайти к нему вечерком.

— Я вам покажу одну штуковину. Есть у меня прелюбопытнейший журнал, верее, статья из этого журнала. Приходите обязательно, Андрей Федорович.

…Это была статья из зарубежного военного журнала. В ней шла речь об авиационной новинке того времени — английском бомбардировщике, который американские инженеры модернизировали, попросту говоря — выпотрошили: сняли вооружение и все прочее, что сочли излишним, и, облегчив самолет, подняли его практический потолок до двадцати километров.

Понятно, никаких бомб, в том числе атомных и водородных, бомбардировщик нести не мог. Таким образом, этот выпотрошенный бомбардировщик мог быть использован для разведки, в частности, для фотографирования, а то и просто с целью провокационных полетов, чтобы показать: вот, дескать, какова она, американская техника! И объявить на весь мир: «Русские отстали в развитии авиации!»

— Типичная новинка «холодной войны», — заметил замполит, внимательно прочитав статью.

Пока он читал, Поддубный разжигал печку, засовывая под дрова куски сухой березовой коры.

— Пусть будет так, — бросил он, не отрываясь от своего дела. — Но что есть, то есть. Т знаете, некоторые зарубежные военные теоретики уже выдвигают идею создания бомбардировщиков без стрелково-пушечного вооружения. Дескать, зачем оно, это вооружение, ежели истребитель не достанет бомбардировщика?

— Логично, — согласился замполит, — но они, эти зарубежные теоретики, еще не видели наших ракет и, очевидно, ни черта не знают о наших новых сверхзвуковых и сверхвысотных самолетах-истребителях. А может быть, они выпотрошили бомбардировщик для того, чтобы прощупать нас?

— Может быть и так, — согласился Поддубный. — Еще американцы хвалятся каким-то У-2. По их словам, этот самолет не признает ни границ, ни государств. А редактор авиационного отдела газеты «Нью-Йорк джорнел Америкен» окрестил У-2 «примадонной научного шпионажа». Вы слышите — научного! — Поддубный зло плюнул на дрова, сложенные под печкой. — «Примадонна»! «Не признает ни границ, ни государств»! Хотел бы я увидеть эту «примадонну» после встречи с Телюковым! Он бы показал этой проститутке где раки зимуют… Но МиГом ее не достанешь, и меня волнует то, что нам до сих пор не дали новых самолетов. А между прочим, многие из полков ПВО страны уже получили их на вооружение. А нам почему-то не дают. Вот что тревожит меня, Андрей Федорович! Полковник Вознесенский заладил одно и то же: «Овладевайте как следует той техникой, которую имеете». Ну что за человек! Ничего не видит дальше своего носа. А еще в генералы метит! Я ему покажу генерала! Я его разнесу — дым пойдет!

Замполит, сидевший до того на стуле, встал и заходил по комнате.

— Вы, Иван Васильевич, — сказал он после некоторого раздумья, — учтите одно: разнесете Вознесенского или не разнесете, а вам не поздоровится, если в дивизии станет известно о ваших экспериментах.

Поддубный в свою очередь зашагал по комнате, потом остановился, прищурился, смахнул спадавшую на лоб прядь волос:

— А что же, по-вашему, делать? Сидеть сложа руки? Да, я испытывал возможности МиГа, бросал его на динамический потолок. Бросал, потому что уверен: вряд ли теперь сунутся к нам нарушители границ на средних высотах.

— Не то нужно делать, — возразил замполит.

— А что? Ну-ка, посоветуйте.

— Первым делом ставить вопрос о новых самолетах.

— Как это — ставить? — Поддубный развел руками. — Речь об этом была в штабе дивизии. А там знаете что мне сказали? «Москве виднее, кому чего давать в первую очередь». И опять за свое: «Овладевайте, мол, тем, что имеете». Оно, конечно, верно, есть еще такие летчики, которые и от МиГа не взяли всего. Есть, Андрей Федорович, и у нас такие. Но это — единицы, и мы не можем на них ориентироваться…