На далеких рубежах - [145]

— А скажите, капитан, это правда, что командир полка перехватил у вас любимую девушку?

Телюкову кровь бросилась в лицо, и он жгуче покраснел.

— Это ложь, товарищ полковник.

— А я слыхал, что…

— Подполковник Поддубный женился на девушке, которую я любил. Это правда. Но при чем тут «перехватил»? Она сама этого пожелала.

— Так, так… Ну ладно, — начштаба поднялся, явно неудовлетворенный беседой. — Можете быть свободны, капитан. Возможно, с вами пожелает побеседовать начальник политотдела, зайдите к нему.

— Есть, зайти!

— А ко мне пришлите техника Гречку.

— Есть, прислать.

У начальника политотдела полковника Горяева происходило какое-то совещание, и он попросил Телюкова подождать некоторое время.

«Начинается мое хождение по начальству», — с горечью подумал Телюков, притворив за собой дверь кабинета.

По коридору, постукивая тоненькими каблучками, неслась худощавая дамочка с лисицей, накинутой на плечи, и сигаретой во рту. Поравнявшись с Телюковым, она вдруг остановилась, вскинула на лоб шнурочки бровей и с любопытством спросила:

— Простите, так это вы будете Телюков?

— Я. А что?

— Ничего. Просто так. Интересно.

— А-а…

Дробно стуча каблучками, дамочка скрылась за дверью, обитой жестью. «Машинистка или секретарша», — подумал Телюков. Через минуту она снова появилась в коридоре.

— Простите, — остановил ее Телюков. — А вы откуда меня знаете?

— Слышала, что прибыли. А несколько дней назад документы на вас оформляла в Москву. Вы действительно собираетесь в космос? И не страшно в ракете?

— Может быть, вы полетите со мной?

— О, что вы! — ужаснулась дамочка.

— Будем космонавтиков разводить где-нибудь там, на Луне или на Марсе.

— Да будет вам, шутник вы этакий! — она погрозила ему пальчиком и понеслась дальше.

Прошло минут пять, и совещание у начальника политотдела окончилось.

Выпроводив всех присутствующих, полковник Горяев пригласил к себе Телюкова.

— Живы-здоровы, капитан?

— Как видите, товарищ полковник!

— Хорошо, это очень хорошо! — полковник пожал летчику руку.

Телюков всего лишь два раза встречался с полковником Горяевым, не знал, что это ха человек, и до сих пор уважал его за то, что тот носил на груди летный знак с единицей. Теперь, кроме этого, он еще почувствовал в начальнике человека приветливого и душевного, с которым можно говорить вполне откровенно.

— Скажите, капитан, вы сбросили подвесные баки?

— Нет, они сами сорвались. Только я не доложил об этом, как надлежало сделать: боялся, что меня вернут.

— Я, между прочим, так и подумал. Расчеты показали, что вы либо сбросили подвесные баки, либо их сорвало. И вот еще что. Анализ наблюдений оператора дает основания считать, что бомбардировщик упал в море. Я слежу за газетами: вот-вот должно быть американское либо еще чье-нибудь сообщение, что, мол, такого-то числа, в таком-то часу, при таких-то координатах заблудился… и так далее.

— Я тоже думаю, что сбил, — повеселел Телюков. — Прицел был точным, огонь залповым… К сожалению, пока это лишь догадки. А тем временем полковник Вознесенский угрожает мне трибуналом. Судить, говорит, будем.

— Судить? За что?

— Нарушил правила. Не доложил о баках и, кроме того, погнался за искусственным спутником Земли.

— За искусственным?

— Ну да. Принял его за недобитый мною самолет.

Полковник Горяев громко расхохотался. Его густые черные брови забавно подергивались на широком, открытом лбу.

— Узнаю подлинного летчика-перехватчика! За спутником, значит?.. Уморили, батенька! Здорово! Да вы просто герой! Нет, судить мы вас не дадим! — он хлопнул рукой по столу. — Не позволим! Горой встану за вас. Даже если подтверждения не будет. — Он вздохнул. — А вот за нарушение летных правил… Тут уж, пожалуй, придется наложить на вас взыскание. Нельзя же так, капитан! И в дальнейшем прошу вас хорошенько помнить: правило есть правило. Нарушили его — накажут, а иначе, помилуйте, что ж это получается? Конечно, я понимаю: вас и без того покарала буря. Да и подняли-то вас — ого при какой погоде! Нет, судить не будем, а предупредить — предупредим, хотя вы имеете одного сбитого на счету. Вы отличный летчик, и тем паче не к лицу вам нарушать летные правила.

— Я старался действовать как лучше.

— Все равно, — повторил начальник политотдела, — нарушения летных правил не оправдаешь ничем.

— Понимаю, — опустил глаза Телюков. — А документы на космонавта отослали, товарищ полковник?

— Отослали, хотя, говоря откровенно, отпускать из дивизии такого летчика, как вы, не хотелось бы. Но если вам придет в голову нарушать правила космонавтики…

— Что вы, товарищ полковник! — не дал ему договорить Телюков.

— Ну, смотрите. А теперь летите домой отдыхать. Комдив вас не примет — его нет. Кстати, как чувствует себя ваша жена, или кем она вам доводится?

— Женой, — несколько неуверенно ответил Телюков.

— Мне рассказывал ваш командир о случившемся. Сложное дело…

— Дело это уже распуталось, товарищ полковник. Тот негодяй, оказывается, жив. Только глаза лишился. Я встретил его в таежной хижине, совсем случайно. — И Телюков рассказал полковнику Горяеву все, что с ним произошло в тайге. — Теперь Нине уже ничего не угрожает, — заключил он.