На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор - [15]

* * *

Идти по окутанным лиловой полутьмой улицам было вовсе не приятно. Время такое. Каждую минуту ждешь, что из-за угла сверкнет нож и упрется тебе в глотку. И один бог знает, чего захочет злоумышленник. На газовый баллончик в кармане надежды мало — его еще надо успеть вытащить. Под массивными воротами с эмблемой РУФ кто-то увлеченно блевал. Сгибаясь пополам, хватаясь нетвердой рукой за стальное полотно. Явно со знанием дела. Видно профессионала. Я скривился от отвращения, прошел мимо. Улица Первоапрельская. Днем здесь ходить, безусловно, хорошо тихо, машин нет. А вот вечером… Любителей розыгрышей в темное время суток хватает. Баллончик вдруг стал свинцово-тяжелым: навстречу двигались трое. Они были еще далеко, так что я перешел на другую сторону улицы. Поскорее бы… Стараясь не оглядываться, почти бежал к ярко освещенному Тургеневскому проспекту. И ждал тупого удара в спину. Но, вроде, пронесло. Окунувшись в свет фонарей и витрин, я почувствовал явное облегчение. Даже настроение поднялось. Сел на автобус и подъехал к самой гостинице. Нащупал в кармане ключ с брелком: „315“. Третий этаж. Если учесть, что этажей в гостинице восемнадцать, то мне несказанно повезло. Если вдруг придется подниматься пешком. Обнаружил конверт на свое имя. Открыл уже в номере. Фотографии. Примерно с десяток фотографий того, кого мне придется убить. Убить. За деньги… Это случилось неожиданно даже для меня. Откуда взялся этот молодой человек с блестящими глазами? Он назвался инженером Саввой Георгиевичем Вохиным, сказал, что ему нужна моя помощь как врача. Причем, срочно. Я схватил чемоданчик со своими врачебными принадлежностями, побежал следом за ним. Савва очень искусно сыграл испуг и растерянность. И, свернув за очередной угол, я просто не обнаружил его впереди. Он был сзади. В бок уперлось что-то твердое, явно металлическое. — Наслышаны о твоих успехах, — сказал он. — Первое место, стендовая стрельба. Поможешь нам, понял? Я кивнул. А что мне было делать? Согласился… Уже перед сном наглотался снотворного. Чувствовал, что сам не усну и наутро буду похож на выжатый лимон, на который к тому же наступили ногой. Но сон все равно был мучителен. Угнетенный химией мозг выдавал такие картины, что немудрено наделать под себя. Сколько раз я хотел проснуться, тянул руки вверх в попытке уцепиться за осыпающийся край реальности, но всегда срывался обратно в пропасть. Наконец, действие препарата угасло, в комнату ворвалось утро. Я умылся ледяной водой, что не доставило мне особого удовольствия. Зато привело в чувство. Так, на часах — восемь. Еще успею наскоро позавтракать и добраться до Маяковского. Двадцать восьмой дом… Что же там находится? Наверняка увижу зелено-голубой овал РУФ. Троллейбус катился как назло медленно. Я смотрел в окно, на часы и обливался потом. Десять минут, осталось десять минут… Поскорее бы покончить со всем этим… Интересно, они отстанут от меня или потребуют еще? Наконец-то! Действительно, хмурое серое здание с эмблемой РУФ на воротах. За воротами скорее всего скрывается обширный двор. Так, жилой дом напротив, чердак, разбитое окно. Главное — не попасться на глаза. Если меня заметят, я не проживу и двух часов. В прицеле — висок. А ведь Савва так и не назвал его имени. Объект да объект. Наверняка какой-то малоизвестный, но подающий надежды политик. С ними всегда так обходятся. Не завяжешь отношений с теневой республикой пиши пропало. Эти несколько дней я пытался воспитать в себе уверенность. И мне это почти удалось. Только вот почему дрожит палец на курке? И почему в глазах плавают круги? Бьется мысль: „Я делаю что-то непоправимо ужасное, это грязным пятном ляжет на меня“. Мелькают люди, просто фигуры. Убегают драгоценные секунды, еще чуть-чуть — и все. И придется ждать. Чтобы ничего не сделать? Нет уж. И я выстрелил. Казалось, вся моя душа полетела в голову человека, виновного только в том, что он человек. Машинально схватились за пистолеты телохранители. Поздно. Я осел на пол. Дрожь превратилась в настоящую лихорадку. Меня колотило, как малярийного больного. И одновременно расплывалась в груди та самая грязь, о которой думал мгновение назад. Я вышел на улицу, стараясь сохранять хотя бы внешнее спокойствие. Свернул за угол, сел на автобус и только когда пришел в номер — меня стошнило. Блевал долго, ожесточенно. Показал, наверное, еще больший профессионализм, чем тот, у ворот. Кого убил он? Лучше об этом не думать. Все, это конец. Непослушными пальцами набрал номер. — Алло. — Савва? — Да. — Все. Готово. — Ты в гостинице. Я сейчас приеду. Я уронил трубку и осел на пол. Это галлюцинация или в его голосе действительно звучали дружественные нотки? Мне снова стало плохо. Едва успел добежать до туалета. Выворачивало наизнанку. Гуляла по телу боль. А потом пришли слабость и равнодушие. Я заглотил успокаивающего из аптечки. Поймал себя на том, что собираюсь сожрать целую горсть таблеток, и отбросил их в сторону. Те белыми кругляшками раскатились по полу. Вскочил, принялся ожесточенно топтать их, размалывать в порошок. Через полчаса в дверь постучали. Савва, кто же еще. Те же блестящие глаза и улыбчивое лицо. Подонок. Если бы не слабость в руках, я бы заехал ему между глаз. Он хоть раз кого-нибудь убивал ВОТ ТАК?! Да, наверное, убивал… Он похлопал меня по плечу. — Все нормально, работа выполнена отлично. Ты раньше нигде киллером не подрабатывал? Он усмехнулся. Вполне естественно. Я трясущимися руками повернул ручку замка. Прошелся по комнате. Какая-то сумасшедшая мысль родилась в сознании и, что удивительно, стремительно набирала силу. Росла даже не по минутам, а по секундам. — Садись. Он опустился в предложенное кресло. Я понаблюдал, как закипает вода в чайнике с прозрачным корпусом. Хорошая штука, электрочайник… Поставил на поднос две чашки, хлеб, чайные ложки, нож. — Я бы не отказался от коньячка, — подмигнул Савва, — да и тебе сейчас не помешает. — Не помешает? — переспросил я. — Откуда ты знаешь? — Знаю, — доверительным тоном сказал он. И потянулся за чашкой. А у меня перед глазами встал серый туман. Я и сам не понял, что случилось. Сквозь сизую завесу увидел, как хватает рука нож с подноса, как размахивается и как быстро исчезает лезвие в чьей-то груди. С чуть слышным хрустом. Савва выкатил глаза. Я выдернул нож, ударил еще раз — в живот, потом в горло. На губах Саввы вздулся красный пузырь, лопнул, темная струйка обозначилась на шее. Слава богу, сознание покинуло меня; рука уже готова была всадить этот же нож мне в сердце. Но этого не случилось…