На берегу зеленого моря, у подножия желтых гор - [13]

Мы шли почти целый день. Странно, но ночное происшествие совершенно не отыгралось на моем физическом состоянии. А на душе было погано. Кошки скребут — это еще ничего, это еще цветочки… Солнце уже давно перевалило за полдень. Уже загустело марево, что плескалось над землей весь день, уже посвежел ветер. И только тогда, когда вечер родился в небесах, перед нами встал город. Он был достоин звания Города-из-Грез! Кажется, стена кольком опоясывала его единственно из традиции, внутри же не было и следа средневековой мрачности. Даже на душе потеплело: подсознательно явилось воспоминание о Желтом городе из песка. Нет, этот, конечно, был выстроен из камня. Из розового гранита с прожилками кварца и какой-то черной породы. Гладкий отполированный камень. Такая стена не отталкивает, а наоборот, притягивает взгляд путника. А дальше — возвышаются островерхие башни из того же гранита. В центре города — часы, непостижимо огромные. Кто же следит за этим хозяйством? Ворота были открыты. Я удивился, насколько чисты и светлы улицы города. Это, наверное, опять видение. Я снова вижу то, что хочу видеть, так было и раньше. Мне уже надоело быть скульптором реальности. Я хочу пожить в нормальном мире, который существует по своим собственным законам. Промчался мимо нас мотоциклист, завертелась пыль на асфальтовой дороге. Я уже по привычке уложил ее обратно — чтобы не летела в глаза, и она легла, черт бы ее взял! В гостинице нас приняли без излишней волокиты и ненужных слов. Просто дали номер, а взамен взяли обещание расплатиться попозже. Это Чибис нашептал на ухо, что сказать. Почему бы не заплатить прямо сейчас? Подхватив чемодан, я поднялся в номер. Там уже ждал ужин. Кухня традиционная, без всяких там китайско-японских извращений, которые нынче в моде… там, дома. Поужинали молча. Потом я повалился на кровать, включил для фона телевизор — шли какие-то новости. Что нового я могу узнать из новостей? Телевизор радостно выплюнет на экран то, что я пожелаю там увидеть. Наверное, именно это чувство называется манией величия. Бог-отец на земле! Творец, мать его так! Где же мои небесные дворцы с висячими садами и фонтанами ароматной воды?.. Уронив книгу на живот, я уснул. Помню, что снился сон, не очень хороший. Такие оставляют неприятный осадок. Утро заглянуло в окна робко, дрожащий свет заполз под веки и заставил меня проснуться. Чибиса нигде не было. Может, ушел гулять по городу, а может вернулся на корабль. Надо же все-таки присматривать за судном. Я встал, совершил обычные утренние процедуры, только вот завтракать мне вовсе не хотелось. Я подумал, что зря сказал тогда Чибису про поиски грез… Надо было оставаться в Крыму. Но слово не воробей, как это не прискорбно. Прогулка по городу не доставила удовольствия и тем более не улучшила настроения. Все это я уже видел когда-то. Во сне, в старом романтическом кинофильме — парки со скамейками под цветущими вишнями, с заросшими прудами, у которого, в самых густых зарослях сирени тоже обязательно должна быть скамья. Все это, без сомнения, красиво и вполне может подвигнуть на написание стихов, но оно в своем роде обыденно. И это разбивает мираж. Я вернулся в номер. Чибис сидел там, листал какой-то журнал. Он даже не поднял головы, когда я вошел. — Давай уйдем отсюда, — сразу заявил я. — Что такое? Ты же сам хотел. Тебе нужна была мечта — твоя и ничья больше, ну так получи. В чем дело? — Мечта умерла. — Мечты никогда не умирают. У тебя депрессия. Выспись и все сразу станет хорошо. — Сон не лекарство от безысходности. Все правильно, ты показал мне то, о чем я просил. Но, знаешь, это оказалось не так уж прятно. Это все равно что читать написанную тобой же книгу, понимаешь? Мы помолчали. Что-то невнятно вякал телевизор, намекая на оригинальность суждений журналистов. Я думал о себе. И постепенно начинал понимать, что всю жизнь думал только о себе. Я, оказывается, законченный эгоист. Эгоизм может проявляться не только в стремлении доказать всем: «Я самый главный и хороший, а остальное не имеет значения». Эгоизм может стать простым и на первый взгляд невинным желанием обеспечить себе душевный покой в то время как другие могут страдать. Должен ли я чувствовать за собой вину? Пусть об этом судят другие. Что преступного в обыкновенном человеческом счастье? Правда, в моем случае это стремление к счастью для одного меня, а так не бывает. Чибис внимательно выслушал меня, а мне стало стыдно и неловко: я исповедуюсь перед созданным моим же воображением существом. Это ли не эгоизм — упивать собственной мелочностью в суждениях? Я плакался самому себе; вот, мол, какой я несчастный, почему же меня никто не жалеет? Чибис ничего мне не сказал. И снова повисла тягостная тишина. — Я и вправду в этом мире? — спросил, наконец, я. Задал тот вопрос, который подсознательно мучил меня с самого начала. Чибис кивнул: — Да. Но мир не в тебе. — И поэтому рухнул город из песка? Поэтому Катерина в одно мгновение стала еще старше? Может, и это все сейчас рассыпется в пыль и ты исчезнешь тоже? — Может быть, — Чибис потер ладонями свои бакенбарды. — Произошла чудовищная ошибка. И я до сих пор не могу поверить… Мир принял в себя того, кому здесь совсем не место. Ты — человек реальности, она нужна тебе как воздух. И беды, что валятся на голову с частотой градин, тоже. Правда, не могу понять — зачем. Зачем тебе это? Но себя не изменишь. Ты должен уйти. «Ты должен уйти». Это говорила мне Катерина в ту ночь и она была права, а я не хотел верить, хотя понимал это. Снова победил великий Эгоист. Но на этот раз придется уступить. Или разрушить пристанище для тех, кто действительно нуждается в нем. Мне же лучше умереть среди тьмы и холода действительности…