Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858) - [231]

25 декабря 1858 г. Александр II, ознакомившись с «Замечаниями», вынес решение: «Редакцию „Военного сборника” передать в военное министерство, а бывшим редакторам за дерзкий и неосновательный отзыв объявить от меня строгий выговор».[1405]

Пока – «строгий выговор». До ареста Чернышевского оставалось три с половиной года.

«Приостановить издание» – сделать общественную демонстрацию – редакции не удалось. Отказавшихся от сотрудничества редакторов заменили волею царя новыми во главе с генералом Меньковым. На чем основано содержащееся в письме к отцу от 13 января 1859 г. сообщение Чернышевского о «возобновлении просьбы заняться „Военным сборником”» («я не мог согласиться»), установить не удается. В связи с «Замечаниями» Плаутин получил приказание: «Отобрать эти печатные записки от всех тех, кому они были розданы, и затем их уничтожить, а вместе с тем объявить, что если подобная записка у кого-либо впоследствии окажется, то за сие сделано будет с лица, вовремя ее не возвратившего, строгое взыскание».[1406]

«Трудно было, – писал Меньков впоследствии, – не изменяя резко общего направления журнала, постепенно перейти от тона дикого к тону более умеренному, удовлетворить крикунов и успокоить встревоженных!.. Вчуже нельзя понять того, что должен был выстрадать неумелый пестун, приняв в свою опеку недоношенного шестимесячного ребенка, кормилицею которого был известный Чернышевский!»[1407] Однако тактика лавирования недолго выдерживалась редакцией, встреченной, по признанию Менькова, «с некоторой холодностью» – «ей придавали эпитет генеральской, хуже чего в понятиях многих из современной молодежи ничего не могло быть». Цензоры Л. Штюрмер, а затем К. Оберт беспардонно хозяйничали в журнале, превращая его в реакционное издание. Даже Меньков назвал их «отсталыми людьми»; «и вошел журнал в общий разряд казенных и частных журналов».[1408]

Уже в четвертом номере за 1859 г. была напечатана мракобесная статья А. Циммермана «Заметки о Крымской войне», явно направленная против прежних публикаций на эту тему. «Мы далеки от того, чтобы отвергать пользу гласности, но надо уметь употреблять это оружие”, – поучал теперь „Военный сборник”. – Не худо было бы совершенно отделить вопрос об обличении зла в армии от общего вопроса о гласности. <…> Слов нет: надо преследовать злоупотребления. Ведь и мы им не потакали бы. Да не надо преувеличивать и сбивать с толку общественное мнение ложными рассказами. <…>[1409] И уж совсем анекдотически выглядела публикация П. Леновского „Очерки из быта войск в военное время”. Оказывается, „быт солдат роты капитана Б… точно так же, как и большей части нашего отряда, вообще был очень недурен”, „питались хорошо”, солдаты „весело шли, песни подпевали, в барабаны подбивали ”».[1410] Против «слепого осуждения всего существующего без указания средств к исправлению недостатков» выступил Л. Л. Штюрмер, получивший наконец доступ на страницы журнала.[1411] Чиновник особых поручений при Главном управлении цензуры Н. Зуев, обозревая первые номера «Военного сборника» за 1859 г., писал в рапорте на имя министра народного просвещения, что теперь «Военный сборник» «может по справедливости занимать весьма почетное место между русскими журналами как по своей неоспоримой пользе, современности, хорошему слогу, так всего более по правдивости».[1412] На первом годовом отчете Менькова Александр II написал: «Искренне благодарю главного редактора за направление журнала, совершенно согласное моим желаниям».[1413]

История «Военного сборника» окончательно убедила Чернышевского в нежелании царя на пути к реформам опереться на передовые круги общества. Непоследовательность, шаткость, противоречивость правительственных мер приводили к торжеству реакции, свидетельствовали о враждебности к демократическим преобразованиям. Период надежд Чернышевского на реформистскую деятельность русского монарха закончился, и он переходит к осуждению и разоблачению всей правительственной политики. Это разоблачение сопровождалось принципиальной критикой либералов, которые продолжали относить непоследовательность решений императора за счет временного успеха крепостников. Единый антикрепостнический фронт демократов и либералов начал распадаться.

Момент был исторический. Чернышевский сознавал всю ответственность и важность своего шага. Он понимал, что остается почти в одиночестве, вызывая на себя огонь большинства «прогрессистов». Но он решительно шагнул вперед, видя свою задачу в укреплении и расширении решительной оппозиции официозу.

Рассматриваемый период его биографии завершался самокритикой, осуждением своих недавних иллюзий относительно правительственных действий. Иначе он, сознательно принявший роль общественного руководителя, поступить не мог. Поступок открытый, честный, поступок человека и деятеля, умевшего соотнести свои действия с убеждениями.

Свое признание Чернышевский сделал в статье «Критика философских предубеждений против общинного владения», опубликованной в декабре 1858 г., когда уход из редакции журнала «Военный сборник» стал окончательно решенным делом. Правительственные запреты обсуждать в печати вопрос о наделении крестьян землей свидетельствовали о половинчатом характере готовящейся реформы. Поэтому на хлопоты о сельской общине, которым некогда сам же дал ход, он смотрит теперь «с отвращением и негодованием» (в рукописи статья имела подзаголовок: «К вопросам по опостылому делу»). Чернышевский пишет, прибегая к «эзопову языку»: «Предположим, что я был заинтересован принятием средств для сохранения провизии, из запаса которой составляется ваш обед. Само собой разумеется, что если я это сделал собственно из расположения к вам, то моя ревность основывалась на предположении, что провизия принадлежит вам и что приготовляемый из нее обед здоров и выгоден для вас. Представьте же себе мои чувства, когда я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит вам и что за каждый обед, приготовленный из нее, берутся с вас деньги, которых не только не стоит самый обед, но которых вы вообще не можете платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне в голову при этих столь странных открытиях?.. Как я был глуп, что хлопотал о деле, для полезности которого не обеспечены условия! Кто, кроме глупца, может хлопотать о сохранении собственности в известных руках, не удостоверившись предварительно, что собственность достанется в эти руки и достанется на выгодных условиях?.. Лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит только вред любимому мною человеку! Лучше пропадай все дело, которое приносит вам только разорение» (V, 361). Статья свидетельствовала о политической зоркости и принципиальности публициста «Современника».