Н. Г. Чернышевский. Научная биография (1828–1858) - [223]
Чернышевский даже не упомянул о мнении «Отечественных записок». Его сильнейшим аргументом был том Шлоссера, по которому читатель мог сам судить о справедливости высказанной «Современником» оценки.
В истории XVIII столетия Шлоссер различал четыре периода. Первый характеризовался возвышением и усилением государств «посредством правительственной системы, которая угнетала народ, между тем как двор и правительство блистали» (10). Затем стали возникать учения о совершенствовании, быстром развитии, просвещении, и «во всех государствах началась борьба с идеями, которые назло полиции, варварским законам и гирархии распространялись более и более и господствовали в высших кругах, между тем как виновники их подвергались преследованиям, и распространение их в народе жестоко наказывалось» (11). В третьем периоде новое учение «везде одерживало победу», «везде обнаружились следы разложения, разделения, внутренней борьбы, везде столкновение противных желаний, прогресса и реакции, пока наконец новое начало во многих государствах одержало верх» (12). К четвертому и последующим периодам Шлоссер отнес эпоху падения «старой системы», эпоху революций, эпоху «тщетных попыток» восстановления старого порядка вещей и приготовления «новых революций» (13–14).
В первом томе излагались события от начала столетия до возвращения Наполеона I с острова Эльбы. Перед читателем вставала картина сплошного роскошного праздника, в котором пребывали государи Европы. На содержание двора уходили все государственные средства в Австрии (41). В Италии два брата Вандолы вели войну в 1704 и 1705 гг., «соблюдая для себя совершеннейший комфорт» (55). В Германии – «сотни дворов, тысячи канцелярий, армии педантов и придворных» (66). Польский король Август все субсидии «проматывал на любовниц, на праздники и всякую роскошь» (101). «Блеском своего царствования и театральной пышностью своего двора» ослепил мир Людовик XIV (201).
Во Франции и Англии владычествовали корыстолюбие, властолюбие, тщеславие, расточительность; «хитрые, нравственно дурные, совершенно бессовестные люди правили тогда делами почти во всех государствах» (232). Во время войны 1706 г. Карл XII Шведский и Август II Польский «самую большую тяжесть взвалили все-таки на бедный саксонский народ» (113). В Испании «всеобщая бедность делала народ равнодушным к лишениям» (30). В ту пору общественные отношения «поддерживались только насильственно, и борьба была неизбежна» (302), «система средневековых учреждений уже не годилась для нового порядка дел» (305). Не могло вечно продолжаться положение, при котором королевские дворы так противопоставили себя народу. Мысль о народе как главной силе, осуществляющей перемены в состоянии государств, образует у Шлоссера (под пером русского переводчика) основную логику исторического повествования. Именно эту мысль Чернышевский делает ведущей в статье «Кавеньяк», печатающейся в январе и марте 1858 г.
Республиканская партия, главою которой был Кавеньяк, потерпела поражение, потому что больше заботилась о форме государственного правления, нежели о народе, «они мечтали, что народ, не получая от формы никаких существенных выгод для себя, станет защищать форму ради самой формы. И форма упала, не поддерживаемая народом» (V, 8). Только в народе Александр II может найти себе настоящую поддержку – таков многократно варьируемый Чернышевским в те годы тезис, определивший направление его публицистической деятельности вплоть до апрельских событий 1858 г.
Второй и третий тома Шлоссера вышли во второй половине того же года и должны рассматриваться в контексте происшедших во взглядах Чернышевского перемен.
Содержание второго тома (цензурное разрешение 21 сентября) правильно будет соотнести со статьей «Русский человек на rendezvous» (май 1858 г.). Как отмечалось в предыдущей главе, в этой статье автор, характеризуя рефлектирующего, склонного к бесконечным сомнениям «лишнего человека», намекнул на шаткость, нерешительность либералов, а также реформистских действий Александра II, готового пойти на сделку с крепостниками. С деятельностью русского царя-реформатора явно перекликается содержащееся во втором томе Шлоссера описание государственной политики Фридриха II Великого, который «заслуживал бы названия единственного великого правителя восьмнадцатого века». Он первый в Пруссии начал отмену крепостного состояния, противопоставив свои действия большинству правителей Европы, «всей силе и всем злоупотреблениям средневековой жизни» (204). Он «шел впереди своего времени <…> заботился о благосостоянии и славе народа <…> ратовал против ненависти старых дворов, которых смешную пышность он осмеивал, против монахов, которых презирал, против феодальной аристократии, которой демократически говорил истину» (192–193). «Очевидно, – замечает Шлоссер, – Фридрих во внутренних делах совершил все, что допускала природа чисто военного государства и что могло совершиться без существенного вреда дворянству, в руках которого находилась поземельная собственность и которое, вообще говоря, он хотел решительно поддержать» (201). Аналогия с Александром II возникала тем определеннее, что Чернышевский еще в февральской статье «О новых условиях сельского быта» провел прямое сравнение русского императора с Фридрихом II. «Фридриху II, – писал здесь Чернышевский, – принадлежит честь многих законодательных мер, венцом которых было окончательное уничтожение феодальных отношений при Фридрихе-Вильгельме III. В русской истории вся эта слава будет сосредоточиваться на одной главе Александра II» (V, 70). Подробное изложение решительной деятельности прусского правителя в пору, когда русский царь проявил столько нерешительности, придавало сравнению иной смысл. Конечно, не все читатели могли прочесть второй том Шлоссера и провести важное для Чернышевского сопоставление имен. И чтобы зафиксировать внимание на фигуре прусского реформатора XVIII в., Чернышевский пишет особую статью под названием «Фридрих Великий», предназначавшуюся во второй номер редактируемого им в 1858 г. «Военного сборника». Сохранившееся в корректуре окончание статьи позволяет с большой степенью вероятности приписать ее Чернышевскому, в то время работавшему над переводом второго тома Шлоссера. О содержании всей статьи позволяет судить отзыв генерала А. П. Карцова, наблюдавшего за направлением «Военного сборника». «Я нахожу статью эту, – писал Карцов на полях корректуры, – совершенно несообразною с духом, который должен иметь „Военный сборник”. Нет почти ничего, относящегося к военному делу. Критический разбор, весьма едкий, характеров нескольких прусских владетелей, более ничего. С какою целию и под каким предлогом может быть помещена эта статья в журнале, совершенно военном, не понимаю, и еще в таком журнале, который, как это всем известно в Петербурге, пользуется особенным вниманием Государя Императора. Я со своей стороны не могу одобрить помещения этой статьи в „Военном сборнике” и уверен, что и граф Баранов, под ведением коего издается „Военный сборник”, если бы он был здесь, не согласился бы на ее помещение. И какую пользу принесет эта статья офицерам нашей армии, право не знаю».
