Мятежный корабль - [63]

Идея перебраться на Норфолк пришлась питкэрнцам по душе. Стремясь, однако, сохранить в неприкосновенности привычный уклад жизни и опасаясь проникновения в их среду чужаков, колонисты обратились к правительству со следующей петицией: «Так как мы всегда жили счастливо, когда иностранцы не имели к нам доступа, мы просим правительство Англии предоставить остров Норфолк в наше полное и исключительное распоряжение». Английские власти дали свое согласие, и в 1856 году все население Питкэрна в количестве 194 человек, во главе с бессменным правителем Ноббсом, было перевезено на новое место. Они поселились в уцелевших домах, построенных в свое время для ссыльных, и принялись заново устраивать свою жизнь. В противоположность Питкэрну, Норфолк расположен в одном из самых оживленных районов Тихого океана, на пути многочисленных судов, поддерживающих связь с Новой Зеландией и Австралией. Избежать общения с командами судов, то и дело пристававших к острову, оказалось невозможным; в результате частого общения с моряками различных национальностей жизнь на Норфолке сложилась по-иному, и прежних патриархальных отношений больше не стало. Далеко не все питкэрнцы чувствовали себя хорошо в новой обстановке. Тоска по родине, воспоминание о мирном существовании вдали от малопонятной европейской цивилизации, заставили некоторых колонистов пожалеть о переселении. В 1859 году две семьи, Юнги и Кристиены— четверо взрослых и двенадцать детей, — вернулись на Питкэрн.

Они вздохнули с облегчением, снова очутившись в родных местах, где им были знакомы каждая скала, каждая тропинка, чуть ли не каждое дерево, и зажили по-старому. За три года отсутствия на острове людей домашняя птица, почти одичавшая, сильно размножилась, так что на нее можно было охотиться. Отдохнувшая земля стала опять приносить хорошие урожаи. Обогащенные новым опытом, колонисты стали усерднее выращивать апельсины и лимоны, ввели новую культуру — кофе. Слухи о благополучном существовании возвратившихся на Питкэрн дошли до Норфолка, и в 1864 году еще две семьи последовали их примеру. Жизнь на Питкэрне возродилась, и население снова стало быстро расти.

* * *

В 1870–1871 годах русский корвет «Витязь» совершал кругосветное плавание. Он должен был доставить в Новую Гвинею нашего знаменитого путешественника Н. Н. Миклухо-Маклая. 2 июля 1871 года корвет стал на якорь у Питкэрна. Миклухо-Маклай по нездоровью не сошел на берег, и в его дневнике за это число сохранилась лишь следующая запись:

«Я вышел, однако же, на палубу и увидел довольно красивый, покрытый зеленью разных оттенков возвышенный островок. Хотя корвет держался довольно далеко от берега, к нам приехали туземцы на небольших узких пирогах без балансира, которыми они очень ловко управляли. Приехавшие были одеты в рубашки и панталоны, говорили все по-английски… На вопрос, сколько детей рождается от одной матери, они ответили, что средним числом 4 ребенка; между детьми преобладают девочки, что особенно заметно в некоторых семьях, где из четырех детей 3 девочки, так что уже теперь женское население острова превышает мужское… Те полдюжины человек, которых я видел на корвете, мало сохранили северо-европейский тип и можно было заметить, судя по этому третьему и четвертому поколению, что если не будет снова подмеси европейской крови, то полинезийский элемент в скором времени одолеет остатки германского.

Вечером жители привезли разных фруктов — апельсинов, бананов, ананасов, кукурузы, бататов и т. п., а также свиней, кур и уток… Взамен они получили разные предметы: старое белье и платье, трос, посуду, порох, краски и т. п., так как не хотели брать денег, которые у них не в ходу».[12]

Дополнением этого краткого описания может служить напечатанная в «Морском Вестнике» (1871 г., № 3) статья одного из офицеров «Витязя», лейтенанта В. Перелешина, который побывал в поселке колонистов. В статье рассказывается:

«Толпа любопытных обоего пола встретила нас с радостными возгласами, чуть ли не в распростертые объятия. Они крепко жали нам руки и дружески трясли их, невидимому, от чистого сердца.

Видно было, что подобные посещения вписываются, как эпохи, в их летописи, так их оживило и порадовало наше неожиданное посещение. С первого же шага водворилась между нами некоторого рода интимность в отношениях. Предводительствуемые и сопутствуемые оживленными жителями, мы направились к их деревне…

В простодушной и теплой беседе мы незаметно дошли до их стана. На ровной площадке, с артистической небрежностью в группировке и с гармонией целого раскидывалось селение… Всюду приветствовала нас скромность и чистота. Колонисты, можно сказать, благоденствуют. Нежная баловница природа кормит их раздушенными бананами и сочными апельсинами. Кокосовые пальмы и хлебные деревья отвечают их самым насущным потребностям. Дребезжащее блеяние, сердитое хрюкание и резкое, хвастливое кудахтанье и кваканье свидетельствуют сами о себе на всевозможные лады…

Правда, что у них случается недохват в одежде, и в благодарность за их радушие, гостеприимство и полный вельбот бананов и апельсинов мы с удовольствием поделились с ними иголками, нитками и кое-какой одеждой…»