«Мы жили в эпоху необычайную…» Воспоминания - [2]
С июня 1942 по июнь 1945 года мы жили в селе Мулловка Мелекесского района Ульяновской области. Раиса Михайловна работала врачом в детдоме и в больнице, Мария Михайловна преподавала немецкий язык в школе.
С возвращением в Ленинград Раиса Михайловна вернулась и к прежней должности в Педиатрическом институте. Мария Михайловна сначала работала в отделе эстампов Публичной библиотеки, а затем кто-то из сослуживцев донес, что она в своей анкете скрыла факт ареста и ссылки, — ее уволили, и ей пришлось работать по контрактам в разных местах. Мы втроем по-прежнему обитали в старой комнате на 8-й линии.
В 1958 году я вышла замуж, а затем уехала за границу. Сестры продолжали жить вместе, вдвоем, там же.
В 1974 году умерла Раиса Михайловна, и Мария Михайловна осталась одна.
В 1989 году дом поставили на капитальный ремонт — всех жильцов расселили. Марии Михайловне было почти сто лет, она уже очень плохо видела и одна на новом месте не справилась бы. В январе 1990 года мы привезли ее к нам во Францию, где она прожила до своей смерти в 1991 году. Она умерла, не дожив трех месяцев до 101 года.
Дареджан Диомидовна Маркович (Левис)
Хаим-Борух Мендельсон и его потомки
В XIX веке жил в Ковно (сейчас Каунас) Хаим-Борух Мендельсон. Он был, как говорили, «живописец» — писал вывески. У него было пятеро детей: Менде, Илья, Анна, Елизавета, Софья; а у них — свои дети. Кроме Ильи, который долго жил во Франции, за что его прозвали «француз».
У Менде был сын Семен. Он женился на своей двоюродной сестре Марии (Марише) Барон. Их сын Мишенька погиб в десять лет от туберкулезного менингита.
Анна вышла замуж за Исаака Барона. Их дети: Семен, Михаил, Леонид, Мария (Мариша). У Семена и его жены Любови Григорьевны была дочь Анна (Ася). У Аси было двое детей: Елена (Ляля) и Борис. У Бориса есть сын Дмитрий (Митя).
Елизавета вышла замуж за Михаила Яковлевича Левиса. Их дочери — Фанни, Раиса, Мария. У Фанни Михайловны была дочь Елизавета (Бетти). У Раисы Михайловны — дочь Дареджан (Джани). Дареджан вышла замуж за Ромена Марковича. У них двое детей: Андрей и Ирина.
Софья вышла замуж за Аарона Гутмана. У них было пятеро детей: Леонид (Лёля), Анна, Евгения, Берта, Роза. Вся семья эмигрировала во Францию. (См. генеалогическое древо, составленное Д. Цветковым.)
Часть I.
Дневниковые записи
Тетрадь первая
Детство (до 1900 года)
Одно из самых ранних воспоминаний. Мне не больше трех лет, а сестре Раечке нет и пяти. Я горько плачу, мама на меня рассердилась. Не помню почему.
Раечка считает меня своей собственностью. Строга ко мне. Иногда даже шлепает по ручке или по попке. Но зато в обиду никому не дает. И готова обидчику глаза выцарапать. Вот и тут. Подскочила, утешает, целует и говорит: «Тебя папа и мама обижают. Верно, ты не их родная дочка. Не плачь, не плачь. Я не позволю никому тебя обижать. Вот платочек — вытри слезки. Я сейчас соберу твое бельишко, и мы уйдем из этого дома, где тебя обижают».
Она бежит к комоду, где лежит наше белье, вытаскивает пару моих штанишек и рубашечку, завязывает их в какую-то тряпочку. Голову повязывает мне ситцевым платочком. Сама накидывает себе на плечи старомодную бабушкину пелеринку с торчащими сборчатыми плечиками и украшенную черными пальетками. Пелеринка эта была пожертвована нам бабушкой для наряда наших кукол.
Решив, что мы вполне готовы к бегству, она потащила меня в переднюю. Подумав, сказала: «Ну, теперь обними меня за шею, я понесу тебя на руках вниз по лестнице». Я доверчиво обняла ее руками за тоненькую шейку и повисла на ней, почти достигая пола ножками, так как сестра была немногим больше меня. Она открыла дверь на лестницу (это был надворный деревянный флигель, в котором мы, очевидно, обе родились). Ей было тяжело меня нести, но она не сдавалась. Левой ручкой поддерживала мою попку, а в правой несла узелок с моим бельем.
Но тут-то нас настигли родные. С позором мы были возвращены в лоно семьи. Бедной Раюше попало… А я была потрясена, я так верила ей, я ни на минуту не усомнилась в том, что она действительно может меня нести на руках и унесет в какую-то другую жизнь. Мне казалось, что она все может.
Осень 1894 года. Мне примерно четыре с половиной года. Пошли гулять с сестрой Раюшей и нянькой Прасковьей по Большой Дворянской улице. Какое-то необычайное волнение. Люди скапливаются, о чем-то говорят. Навстречу нам попался человек, несший в руках большие олеографии, изображавшие на зеленоватом фоне большую бородатую голову человека, лежащую на красной бархатной подушке. Видна была часть мундира. Нянька сказала: «Царь помер». Я стала читать подпись на олеографии (читать научилась в четыре года).
Меня поразили слова: «Почил в Бозе». «Почил» — я поняла — уснул значит; но, что такое «Боза», не поняла. Няньку не спросила, решив, что она тоже этого не ведает. Так я узнала о смерти Александра III. Я никак не восприняла этого события. Я знала слова «смерть», «умер», но еще не понимала их смысла.
Несколько позднее, когда умерла бабушка (в 1895 или 1896 году), я столкнулась со смертью близкого мне человека и начала что-то понимать: вот жила бабушка, любила нас — детей, и мы ее любили, а потом заболела и куда-то исчезла из нашей жизни, и я знала, что никогда больше ее не увижу, что смерть — это нечто неизбежное, невозвратимое и поэтому страшное.
