Мы — военные - [135]

Верочка обычно встречает меня вопросом:

— Что Екатерина Михайловна пишет, товарищ Данилов? Как там Маруся и Ксана прыгают?

У библиотекарши прямые, цвета ковыля волосы, острое, бледное личико. О моей семье она расспрашивает потому, что близко познакомилась с мамой, когда та жила в одной комнате с нею.

— Все в порядке, — отвечаю я в тон Верочке. — Вам от мамы низкий поклон.

— Спасибо. Ну, а… — Верочка бросает беглый взгляд на Яниса, уткнувшегося в книжку, почему-то краснеет и начинает чаще мигать загнутыми кверху, подкрашенными ресницами. — Ну, а со своей школьной подругой переписку не возобновили?

Я растерянно листаю книжку, почему-то оказавшуюся в моих руках. Не поднимая головы, спрашиваю:

— Верочка, можете быть моим другом?

— А разве я сейчас не друг?

— Давайте на эту тему никогда не распространяться. Хорошо? Я не хочу…

— Быть предметом ненужных разговоров? — подсказывает Верочка. — Так?

— Так.

— Ни одна живая душа не узнает! — обещает Верочка и комично закатывает глаза.

Наш негромкий смех привлекает внимание Яниса. Он ставит на полку томик, который держал раскрытым, направляется к нам.

— Нам пора на спортивную площадку.

— Идите, мальчики, идите, — Верочка становится серьезной и смотрит на меня, как на безнадежно больного.

XI

— Данилов, в канцелярию! — сержант Бондаренко испытующе смотрит на меня и добавляет: — Командир батареи вызывает. Потом доложите мне, как и что.

Командир батареи капитан Терновский внешне неприметен: невысокого роста, щуплый. И голос у него негромкий, с хрипотцой. Я не слышал, чтобы он повышал его. Наоборот, будучи чем-либо недоволен, он произносит еще тише: «Я на вашем месте, Данилов, помог бы шоферу почистить машину — вместе с ним щиты на стрельбище отвозили. А вы из кабины вылезли и пошли себе. Нехорошо!..» И так он на тебя посмотрит, что опрометью бежишь исправлять свою ошибку.

Что касается боевой специальности, то можете о капитане судить сами: на окружных артиллерийских соревнованиях он не раз занимал первое место. Чемпион точного огня — это не шутка! В общем, есть за что уважать человека.

При моем появлении капитан встал, шагнул навстречу.

— Проходите, Данилов, садитесь.

Сажусь. Жду. Мысли бегут и кружатся вихрем: зачем вызвал?

— Как самочувствие, Данилов? — приветливо улыбнувшись, спрашивает капитан.

— Нормальное…

— Очень хорошо, что нормальное. Будете домой писать — от меня привет матери передайте. И сестренкам тоже.

— Спасибо, товарищ капитан. Передам обязательно.

От сердца сразу отлегло: дома ничего плохого не случилось.

— Вот к Лапиньшу в госпиталь никак не соберусь… — продолжает капитан. — Как он там?

— Чувствует себя бодро, книжки читает. Но поваляться ему там придется.

С нашим Янисом Лапиньшем случилось несчастье. Шел он по улице и увидел, как колеса тяжелого МАЗа надвигаются на зазевавшуюся девчушку лет пяти. Выхватил Янис ребенка из-под машины, а самого бортом так стукнуло, что хрустнула ключица.

Я рассказал капитану, что мы с Костей Беридзе навестили вчера Яниса. Капитан вздохнул:

— Жаль парня!.. А тут скоро тактические учения. Второй расчет остался без наводчика. Придется туда ефрейтора Беридзе перебросить.

— А как же мы? — вырывается у меня. — Как же наш расчет?

Капитан лукаво усмехается. Его сухие пальцы, схлестнутые в тугой замок, легонько шевелятся.

— Обойдетесь своими силами. Я уже говорил с Бондаренко. Он заявил, что, мол, Данилов вполне справится. Справитесь?

Под выжидающим взглядом капитана мне почему-то вспоминаются слова мамы, в которых чувствовалась затаенная гордость: «Вот и меня на старости лет в начальники вытолкали…»

— Справлюсь, товарищ капитан, — без колебаний отвечаю я.

— Вот и отлично.

За дверью канцелярии поджидает Костя. Он хватает меня за локоть и ведет в самый конец коридора, к окну. Там дурашливо тычет меня кулаком в живот:

— Давай кто кого!

— На бокс, что ли?

— Какой там бокс, непонятливый ты человек! В боксе ты меня сразу, как муху, прихлопнешь. Мы же теперь оба наводчики — соревноваться давай, пожалуйста!

— Откуда ты знаешь, что…

Костя не дает мне договорить:

— Как же не знать, если у тебя на лице очень ясно написано: «Я, ефрейтор Данилов, назначен наводчиком!» Так принимаешь мой вызов?

Я обнимаю дружка за плечи.

— Принимаю, Костя, принимаю.

XII

На это учение мы выехали по тревоге. И вот уже звучит команда: «Расчеты, к орудиям!»

Мы стремглав несемся к опушке леса. Проходят считанные секунды — и каждый на своем месте.

Некоторое время над огневой позицией висит напряженная тишина. В ожидании последующих команд мы стоим под палящим солнцем, к чему-то прислушиваемся, будто надеясь раньше радиста Громова услышать приказания и команды с наблюдательного пункта.

Стараюсь представить, что сейчас делается на НП. Почти зримо передо мной всплывает невысокая ладная фигура капитана Терновского. Наш командир батареи вместе с другими офицерами стоит на высотке. Из-за колючих кустов шиповника наблюдает за «противником». Что он видит? Какие команды поступят сейчас на огневую?

— Газы! — неожиданно, словно испугавшись собственного голоса, выкрикивает лейтенант Морковин.

Дышится в резиновой маске трудно, будто сквозь подушку. И жара становится совсем невыносимой. Я дышу, как учил сержант, равномерно и спокойно.