В осеннем лесу, прижавшись щекой к сухой опавшей листве, лежит рядовой Мисюрев. Одной рукой он прикрывает лицо, другая заломлена за спину, и в ней натянут поводок служебной собаки. Сквозь растопыренные пальцы Мисюрев видит, что над ним по-прежнему сидит злой лохматый зверь, который по всем теориям должен подчиняться собаководу, но на деле…
Стоит солдату чуть пошевелить рукой, как Джек грозно рычит, обнажая горячую клыкастую пасть. Вторая овчарка, точно по команде, начинает тянуть поводок, и от боли в заломленной руке у Мисгорева темнеет в глазах.
«Нужно как-то отвлечь Джека, — думает Мисюрев. — А что, если сделать это при помощи Рекса? А вдруг и тот сядет рядом и начнет показывать, чему его научили на мою голову? И все же надо попробовать».
— Рекс! Рекс! Ко мне, Рекс!
Слышно, как шуршат сухие листья и звенит цепочка. Сквозь пальцы Мисюрев видит, как Рекс задористо подходит к Джеку и, оскалив зубы, хватает его за ошейник. Собаки начинают игривую возню. Казалось бы, пора, но Мисюрев выжидает, когда Джек повернется к нему хвостом. Наконец повернулся. Мисюрев как можно спокойнее встает с земли, крепко сжимает цепочки поводков. Джек оборачивается, скалит зубы.
— Хватит играть! Вперед! — приказывает Мисюрев и натягивает поводки.
Цвета темного янтаря, холодные и внимательные, глаза Джека с досадой глядят на вставшего с земли Мисюрева. В них уже угас красноватый накал злости. Пес отвернул морду и нервно вильнул хвостом, что означало: «Ладно. Сейчас пойдем», — и тут же рванулся вперед.
Яростными взлохмаченными клубками мчатся собаки сквозь кустарник под гору. Мисюрев что есть силы упирается, тормозит сапогами, сдвигая на дно оврага ворох листьев. Внизу собаки бегут спокойнее — ни лая, ни игривой возни, только шумное дыхание, позвякивание цепочек да хлесткое волнение смыкающихся сзади кустов.
Вот и зона Джека. Солдат пристегивает цепь к натянутой проволоке, и Джек, почувствовав себя свободным от опеки проводника, резко уносится к дальним столбам ограждения. Только гудит проволока. Мисюрев облегченно вздыхает, вытирает рукавом потный лоб.
— Вперед! — приказывает он второму псу. Теперь Мисюрев спокоен: этот без Джека слушается «как по науке», и хоть на нем Мисюрев отводит душу:
— А ну, тише! Тише, тебе говорят!
И еще что-то говорит солдат, шагая к дальнему посту, а Рекс нет-нет да и оглянется, посмотрит умными глазами на собаковода да в знак согласия вильнет хвостом.
Затем Мисюрев идет по лесу один. Идет не торопясь, засунув руки в карманы телогрейки. «Чертова работа. Завтра воскресенье, ребята в город пойдут, а мне, как всегда, торчать в этом лесу. Утром снимать собак с постов. Днем варить им еду, вечером опять выводить на посты. А потом этот Джек… С Андреевым небось так не шутил, а при мне выкидывает фокусы…»
Мисюрев вздыхает. А ведь как хорошо началась служба: направили в ракетные войска, послали учиться на сержанта… Конечно, трудно приходилось, но ничего, старался. Когда до выпуска немного оставалось, играя в волейбол, сгоряча налетел на скамейку, что для зрителей. Перелом ноги. Пролежал в госпитале, а когда вернулся в часть, так отстал по всем предметам, что догнать уже не сумел. Отчислили.
Приехал в этот дивизион, в лес. Бегать быстро еще не мог, а какой ракетчик без быстроты? Хотели сначала в радисты определить, но потом собаковода ефрейтора Андреева перевели в одно из подразделений, а Мисюрева на его место. Андреев хитрый парень. Как у ребят тренировки на технике — он рядом с ними. Сидел и смотрел, кто что делает, а потом сам попробовал — получилось. Как-то номер расчета заболел, а лейтенант сразу же к командиру дивизиона: «Разрешите за шестого номера работать ефрейтору Андрееву». Разрешили. Андреев не подвел. Вот и забрали в расчет.
Дней семь передавал Андреев «хозяйство». Ходили возле собачьей клети, вместе варили пищу и кормили овчарок. Не сразу признали собаки нового хозяина, и вовсе не безопасно Мисюреву обращаться с ними. Кусать не кусают, но землю нюхать приходится. Особенно вредничает Джек. Два месяца служит Мисюрев собаководом. Меняются солдатские караулы, неделя проходит за неделей, а Мисюрев все в лесу. Такая у него служба. Два раза в неделю после завтрака выезжает он в гарнизон на политзанятия, по воскресеньям днем смотрит Кино в солдатском клубе. Но какой это отдых, если сидишь и думаешь: «После кино надо зайти на склад за мясными отходами, потом успеть на дежурную машину, потом сварить собакам похлебку, Джеку замок на ошейнике починить, а то, не ровен час, сорвется…»
А такое уже было. В середине сеанса раздался голос:
— Рядовой Мисюрев, на выход! Срочно!
Схватил пилотку, вышел. Сержант не знает, то ли ему улыбаться, то ли серьезным быть.
— Понимаешь, собачки твои по позиции гуляют… Звонил дежурный офицер, у проходной машина, давай усмиряй, а то сам знаешь, какая там сейчас жизнь.
А жизнь была «веселая»… Дневальный по КПП сидел на караульной будке, умудрившись каким-то образом затащить к себе телефон. Завидя издали Мисюрева, радостно закричал во весь голос:
— Леша, скорее! Во дают шороху!
«Только бы никого не покусали», — думал Мисюрев, огибая здание, в котором размещается караул. Глазам его предстала необычная картина. Трудно сказать, чего в ней было больше: драматизма или юмора.
