Мы умели верить - [118]
У Джулиана в глазах возникло что-то вроде паники, словно он только сейчас подумал об этом.
Йель сказал, потому что технически это было верно:
– У меня отрицательный тест.
На май прошлого года. Что ж, на тот момент он был здоров, и одному Богу известно, как долго Чарли подвергал его опасности. Он встал, поднял с дивана Джулиана и обнял его. Если Джулиан действительно улетал в воскресенье, он не хотел, чтобы их дружба окончилась ссорой. Он будет сердиться на него потом, когда останется один. Он мог нарисовать мишени на стенах с лицами всех, кто его предал, и метать в них дротики. Но прямо сейчас он мог покрепче обнять Джулиана. От этого ему было хорошо.
– Секс-полиция – неплохая идея для костюма на Хэллоуин, – сказал он.
Он не мог заснуть до трех. Вероятность того, что Чарли заразился после всего лишь одного контакта, а затем Йель заразился после лишь нескольких контактов с Чарли, была мизерной. Но сейчас все его статистические подсчеты мгновенно устарели. Он знал, что у вируса была своя логика, что закон вероятности тут не действовал – но от этого было не легче.
Йель вдруг задумался, а проходил ли вообще Чарли тест весной. Их вместе консультировали, но кровь они сдавали по отдельности, и за результатами их тоже вызывали по отдельности. Ничто уже не казалось Йелю слишком невероятным, никакой уровень подлости. Чарли мог слишком зассать, чтобы выяснить правду, мог убеждать себя, что он в порядке, пока его не поставили перед фактом, что кто-то из тех, с кем он переспал, действительно был заражен.
Придя на работу в пятницу толком не выспавшись, Йель увидел записку: «позвонить Альфреду Ченгу». Он не сразу сообразил, что это был доктор Ченг, тот самый доктор Ченг, который не должен был звонить ближайшие десять дней. Йель непроизвольно сглотнул. Ему захотелось и сейчас же перезвонить, и не звонить еще сто лет, но в любом случае звонить с рабочего места было немыслимо. Как и из квартиры. Джулиан планировал сидеть там весь день, глядя мыльные оперы и играя с Роско. Вероятно, это был какой-нибудь пустяк – что-нибудь по оплате, какой-нибудь вопрос вдогонку. Для результатов было слишком рано, а какая плохая новость могла его ждать, кроме этой? Может, нашли что-то еще у него в крови? Холестерол. Раковые клетки.
Поздним утром позвонил Тедди, спросить, не видел ли Йель Джулиана.
– Не видел, – сказал он, – но уверен, он в порядке.
– С чего ему не быть в порядке? – сказал Тедди. – Я только спросил, не видел ли ты его.
Йелю хотелось, чтобы Тедди догадался, чтобы он понял, что Джулиан предпочитал проводить время с ним, чем задыхаться под опекой Тедди. Ему хотелось спросить, знал ли он, что Чарли блядовал, как подросток-наркоман.
В полдень, ровно в полдень, он зашел в концертный зал, без пальто. Там в холле были таксофоны. У него так дрожала рука, что он не сразу засунул монету в прорезь и далеко не сразу нашел нужную страницу в телефонной книге, которую принес в кармане. Набирая номер, он ругал себя, что дотянул до обеда; вероятно, он никого не застанет. Где-то играли на трубе – быструю, нервную музыку, не внушавшую спокойствия.
Но секретарша взяла трубку, и через минуту Йель услышал доктора Ченга:
– Что ж, – сказал он. – Я вас обманул!
– Извините?
– Я вас обманул, что не позвоню насчет результатов ИФА. Анализ отрицательный.
– О, – Йель поплыл куда-то, словно воздушный шарик. – Насколько… Насколько отрицательный?
Доктор Ченг рассмеялся:
– Очень отрицательный. Нет такого явления, как ложный отрицательный анализ. Это точно, – Йель мог умереть прямо на месте, у таксофона. – Вы выглядели таким нервозным; я не хотел зря мучить вас еще неделю. Теперь слушайте, вы никому не должны говорить, что я позвонил вам, потому что тогда…
– Я понял. Понял.
– А когда мы протестируем вас снова, через три месяца, я совершенно точно не позвоню вам раньше времени. Без шуток. Сейчас я сделал исключение.
Йель подумал, так ли это, или ему опять позвонят раньше срока и снова поклянутся, что это в последний раз.
– Теперь официальная оговорка: анализ показал, что антитела отсутствуют на данный момент. Вы сказали, что последний раз были близки с вашим партнером…
– Бывшим партнером. В декабре. То есть я не могу быть полностью уверен до марта, да? Мне показаться еще в марте?
– Конечно. Я обычно даю три месяца, но давайте назначим на март. И я должен вам напомнить предохраняться до тех пор во всех ситуациях, даже со здоровым моногамным партнером. Но… вероятность возникновения антител на таком позднем сроке мала. На вашем месте я бы расслабился. Празднуйте, окей? Ответственно.
– И вы уверены? То есть ваша система кодировки и все такое.
– Я уверен. Слушайте, я все же думаю, вам стоит заглянуть на консультацию. Я знаю по себе, как давит чувство вины при отрицательном анализе.
– Я подумаю об этом.
Что он чувствовал? Повесив трубку, он продолжал держать ее, словно телефон мог напитать его правильным состоянием. Он испытывал эйфорию – это несомненно – и здравое ощущение, что увернулся, в который раз, от пули, продолжавшей поражать его друзей – но в какой пропорции были эти чувства? В основном его захлестывал чистый адреналин.
