Мы умели верить - [115]

– Она красавица.

– Курт женился. Он иногда присматривает за Николетт, пока я работаю.

Она произнесла это имя по-французски – Ни-ко-летт – и Фиона не осмелилась спросить, назвала ли Клэр дочь в честь Нико, в честь своего дяди, которого она никогда не видела, но в чьей тени она выросла. Фиона боялась услышать как да, так и нет.

– Она в школе? – сказала она.

– Ей только три.

– Ты родила ее в Колорадо?

Клэр встала, подошла к стойке и высморкалась в салфетку. Фиона заволновалась, что она не вернется за стол, но напрасно.

– Ага, ну да, – сказала она. – Это было начало конца. Они… я рожала на дому, и все пошло не очень хорошо.

– Ох. О боже, милая.

– Я потеряла много крови, реально много, а мне не давали вызвать скорую. Так что Курт угнал машину – была там одна машина – и отвез нас. Я чуть не умерла. Неделю лежала в больнице. Но потом они нас забрали. Думаю, они поняли, что мы могли их засудить.

Твоя мать должна была стоять рядом, когда ты рожала, должна была кричать на врачей за тебя и заботиться, чтобы ты отдыхала. Изменилось бы что-то, если бы Фиона разрешила своей матери присутствовать в роддоме? Настояла бы ее мать на том, чтобы прикладывать малютку-Клэр к ее груди, позаботилась бы, чтобы они спали вместе? Эта мысль больно ударила Фиону, прямо в живот, вместе с осознанием того, что отношение к ней Клэр в точности копировало ее собственное отношение к своей матери. Она соизволила позвонить матери только на третий день после родов. Она ведь… о господи.

– Как ты оплатила больничный счет?

– Ну, мы вообще-то не оплатили. Мы типа смотались до того, как они спохватились.

– И тогда ты оттуда уехала?

– Николетт был месяц. Мы за это время собрали немного наличности. То есть нам не полагалось иметь свои деньги, но Курт держал кассу на фермерском рынке, так что. И он написал своей подруге в Париж, которая нам помогла. На которой он в итоге женился.

– Милая, – сказала Фиона, – я просто рада, что ты выбралась.

Она имела в виде и секту, и эти отношения.

– Я какое-то время работала в магазине для художников, – сказала она и улыбнулась. – Тебе бы там понравилось. Ему уже двести лет. Моне покупал там кисти.

– В каком?

Клэр посмотрела на нее с удивлением – откуда Фиона могла знать названия парижских магазинов для художников? – и вместо того, чтобы сказать ей, что она обошла их все, пока искала ее, Фиона сказала:

– Там могла что-то покупать тетя Нора.

– Хорошая была работа, – сказала Клэр. – А потом Курт начал воровать со склада. Он заходил, когда я закрывалась, и тырил вещи, раз за разом. Я этого не знала. Все равно меня уволили. Но не арестовали. А его – да. Тогда мы и расстались.

– Он на наркотиках?

– Сейчас он совершенно чист. Иначе я бы не позволила ему сидеть с Николетт.

Фиона пристально взглянула на нее.

– Ма-а-ам, – сказала Клэр, подражая подросткам, что вышло бы забавней, если бы в прошлый раз, когда Фиона видела ее, она не была подростком. – Что привело тебя в Париж?

Без всякой иронии.

– Я просто подумала, – сказала Фиона, – что будет здорово потратить три года и несколько тысяч долларов, выслеживая дочь. Ну и посмотреть на Эйфелеву башню заодно.

– О, – Клэр напряглась, но было заметно, что она польщена. – Не нужно было так беспокоиться.

– Клэр, у тебя теперь ребенок. Ты разве не понимаешь? Разве ты бы… Если бы твоя дочь…

Фиона не могла заставить себя произнести имя девочки. Это было бы вторжением, привилегией, права на которую ей не давали.

– Это другое, – сказала Клэр.

Возможно, в ее голосе прозвучало обвинение, но Фиона не стала к этому цепляться, а сказала:

– Твой отец в порядке.

– Я знаю.

– Откуда?

– Ну, у нас есть гугл. Там видно, когда он читает лекции. И твой магазин, похоже, не бедствует, так что я решила, ты тоже в порядке.

Фионе хотелось спросить, понимает ли она, что последние три года отказывала своим родителям в праве знать, жива она или мертва. Она хотела хотя бы понять, почему. Но к этому надо подобраться попозже. Если спросить об этом сейчас, взорвется бомба.

– У Карен рак груди, – сказала она. – Поэтому он не прилетел. Ей назначили облучение.

Клэр не выразила особого интереса.

– Это плохо?

– Ну, это рак. Но, похоже, излечимый.

– Она тоже подсядет на эту тему с розовыми ленточками, да? Будет ходить на все эти марши и всем трындеть об этом?

В прежние годы Фиона могла бы отчитать ее – она всегда следила за тем, чтобы о Карен говорилось с уважением, старалась сохранять хорошие отношения – но сейчас она дала себе волю рассмеяться, и словно гора с плеч свалилась.

Фиона достала из сумочки конверт и написала на обороте телефон Дэмиана.

– Ему сейчас трудно, – сказала она, – и, если он сможет услышать твой голос, я знаю, ему станет легче.

Клэр взяла конверт равнодушно и засунула за передник.

– Ты здесь законно? – спросила Фиона шепотом.

– Сложно сказать. Мне не грозит арест, ничего такого. Я просто превысила срок. Но я могу уладить это.

– А почему не приехать домой? В Чикаго.

– Скажи еще, что ты ничего не трогала в моей комнате.

Она трогала, слава богу, иначе эти слова задели бы ее. Кровать Клэр по-прежнему была на месте, и комод, и книжки, но сразу после того, как она первый раз уехала в Колорадо, Фиона поставила туда швейный столик, и не ограничилась этим.