Музыка души - [11]

Стефани задумалась, а потом покачала головой:

– Не знаю. Наверное, ни один из нас не хотел испытать боль развода.

– Но разве та жизнь, которую вы описали, не доставляла боли?

– Я любила мужа, – призналась Стефани со слезами на глазах. – Просто перестала доверять. Не могла больше видеть в нем близкого человека. Долго надеялась, что постепенно все наладится, но этого так и не произошло.

– Расстаться вы больше не думали?

– Нет.

– А что собираетесь делать теперь? – За последний месяц Стефани уже тысячу раз задавала себе этот вопрос, но ответа до сих пор так и не нашла.

– Не знаю. Мечтаю найти работу, но понятия не имею, на что способна. Билл оставил дела в полном порядке и прекрасно обеспечил всех нас. Необходимости зарабатывать на жизнь нет; просто хочется найти себе занятие. Не хочу просидеть дома до конца дней своих.

– Надеюсь, что этого не случится. – Доктор Зеллер посмотрела на часы. Сеанс подошел к концу, и Стефани попросила назначить встречу на следующей неделе, хотя в пользу консультаций почти не верила. Они с доктором просто обсуждали ситуацию, в которую загнала ее судьба, но так и не нашли пути к избавлению от обиды на детей и не придумали, чем ей занять одинокие дни и ночи. Выйдя из кабинета, Стефани почувствовала себя еще хуже, чем прежде, и усомнилась, стоило ли вообще обращаться к психотерапевту. Какой смысл? Билл все равно мертв, какие бы чувства она ни испытывала по поводу его ухода.

Джин и Элисон все-таки уговорили совместно пообедать со своими мужьями. Самой Стефани совсем этого не хотелось, но подруги уверяли, что ей необходимо выйти на люди и развеяться. Обе искренне волновались: Стефани явно находилась в состоянии глубокой депрессии и уже походила на зомби. Случалось, что по нескольку дней подряд не выходила из дома. Джин к тому же сердилась на Майкла, Луизу и Шарлотту за то, что они вели себя так, словно обвиняли мать в смерти отца.

В конце концов Стефани согласилась пообедать с друзьями в ресторане, который всем нравился. Брэд и Фред ни разу не встречались с ней после похорон, но рассказы жен вызвали тревогу и у них тоже, хотя оба ничуть не удивились тому состоянию, в которое впала вдова друга.

Джин и Фред предложили заехать за Стефани на новом «Бентли», который Фред только что приобрел и хотел обкатать, однако она сказала, что встретится со всеми в ресторане. Чувствовать себя обузой не хотелось, поэтому она заверила Джин, что вполне в состоянии приехать сама, хотя целый месяц почти не садилась за руль.

Одеваясь к обеду, Стефани так нервничала, что мысленно одернула себя, назвав свое поведение нелепым. Предстояла встреча с лучшими друзьями, и все должно было остаться таким же, каким было в прежние времена. Впрочем, от этого волнение лишь усиливалось. Обед в привычной компании, но без Билла, казался странным. Стефани вымыла волосы и быстро высушила феном; надела простое черное платье, которое вдруг стало слишком свободным, и туфли на шпильках. После похорон впервые оделась прилично и удивилась собственному отражению в зеркале. Подкрасила ресницы, губы и, дрожа от волнения, села в машину.

Знакомый ресторан неприятно поразил шумом. Прежде Стефани никогда этого не замечала. Обстановка показалась не праздничной, как раньше, а назойливой, утомительной и подавляющей. К столику, за которым ждали друзья, она подошла бледной и напряженной. Мужчины тотчас вскочили и тепло ее обняли. На миг показалось, что Брэд прижал к груди слишком крепко, а Фред посмотрел с такой откровенной жалостью, что захотелось плакать. Сдерживая слезы, Стефани расцеловала подруг и заняла свое место. Хотела заказать бокал вина, но вспомнила, что предстоит снова сесть за руль, и решила этого не делать. Поначалу разговор давался с трудом, но в конце концов удалось совладать с нервами. И все равно весь вечер Стефани чувствовала себя так, словно сидит за стеклом. У друзей и подруг ничего не изменилось, они по-прежнему остались парами, а она теперь одна. Одинокая женщина, даже среди близких людей. Она казалась себе другой, обделенной, неадекватной, как будто не заслуживала права сидеть за столом с ними. Все четверо, как и раньше, были целыми, а от нее осталась половина, и поэтому она ощущала себя едва ли не привидением.

Разговаривали на обычные темы: о каникулах, которые планировали друзья, о детях, о грандиозном расширении дома, задуманном Брэдом и Элисон. Брэд сказал, что они и сейчас с трудом помещаются, а когда дети подрастут, станет еще хуже. А Элисон переживала, потому что няня неожиданно уволилась. Внезапно Стефани ощутила, что проблемы, их волнующие, кажутся ей далекими, надуманными и ненужными. Сама она висела над пропастью на волоске и просто пыталась прожить день за днем. Слушать рассуждения и обсуждения было мучительно тяжело, а добавить она ничего не могла; не могла внести в общий разговор свою, пусть даже крошечную, лепту. Джин почувствовала горькое разочарование подруги и встревожилась.

– Ты в порядке? – спросила она, когда все встали из-за стола и направились к выходу. Стефани с улыбкой кивнула. – Поверь, в следующий раз будет лучше. Поначалу, конечно, непривычно и странно. Нам всем его не хватает. – Большая шестерка неожиданно превратилась в большую пятерку, а Стефани и вообще показалось, что их осталось четыре с половиной человека. Она уже не ощущала себя равным и полноценным членом знакомой компании. Всего лишь одинокая женщина, которой нечего сказать.