Мужские прогулки. Планета Вода - [67]

— А как его использовать-то?

— Неужели неясно? Во время досуга должно осуществляться разностороннее развитие личности!

— Ну это ты загнул насчет личности!

— Постойте, дайте мне сказать!

— Пусть Высшая наука скажет, в чем смысл жизни? В том, чтобы развивать свою личность? А до каких пор ее развивать?

— Мужики, озвереть от вас можно! Эт прямо пилотченковщина какая-то.

— Погодите, дайте мне сказать! Я, кажется, допер до одной интересной мысли!..

Зоя стояла на балконе и смотрела на резко высвеченную вечерним солнцем улицу.

Черные птицы оглушительно орали за окном, то собираясь в стаи, то нервно суетясь над бесполезными гнездами, то взмывая в небо…

…руки она медленно свела впереди себя. Воздуха было так много, и был он так незнакомо плотен, обжигающ, как спирт.

Целую вечность парила она в пространстве с распростертыми руками, без страха и боли, испытывая освобождение от тугого пульсирующего кома в груди, наслаждаясь легкостью птичьего полета и ощущая сожаление от того, что повседневной жизни недостает счастья вот так лететь в гудящем и стонущем пространстве и принимать в себя весь мир.

Глубина неслась ей навстречу, неслись в укрупняющемся ракурсе змеящиеся ожерелья неоновых светильников, жирно поблескивающий, расплавленный зноем асфальт, разбегающиеся во все стороны машины, и пестрая вереница малышей на перекрестке. И тут забытая обязанность, самая главная, обязанность принадлежности ребенку пронзила ее пониманием того, что ее поступок так окончателен, так бесспорен, так отчаянно бессмыслен, что ее душа рванулась назад, на раскаленный солнцем бетон балкона, сделала движение вверх и еще более отчаянным усилием подтянула за собой тело.

Она очнулась и увидела побелевшие от напряжения, вцепившиеся в поручни балкона костяшки пальцев и похолодела в ужасе от того, что чуть было не случилось. Желудок поднялся к самому горлу, и ее вырвало тут же на балконе. Она принесла ведро воды и вымыла за собой, корчась в судорогах тошноты. Обессиленная приступом, бледная, с холодной испариной на лбу, она повалилась на тахту и лежала без движения до тех пор, пока жизнь не вернулась к ней. Постепенно до слуха стали долетать звуки проезжающих машин, глаза стали различать пестроту покрывала, смятого ее тяжестью, ноздри уловили ползущий откуда-то крепкий запах жареного сала. Внезапно этот запах захлестнул, опрокинул ее, и новый приступ искорежил тело.

Ослепнув от липкого, как клей, пота, она корчилась в бесплодных попытках пустого желудка выкинуть что-то из себя.

С утвердившейся мыслью о пищевом отравлении она доплелась кое-как до телефона и позвонила в «скорую помощь».

Машина прибыла на удивление быстро. Деловитые энергичные сестры промыли ей желудок и забрали ее в больницу. Но по дороге ярко пылающий рыжий костер волос медсестры, плавающий, как в морскую качку, перед самым ее лицом, опять вызвал судорожные корчи. А потом невыносимая белизна халатов, громкие скрежещущие голоса в коридоре, холод металла больничных инструментов, мельтешение ядовито-зеленых листьев за открытым окном, устоявшийся лекарственный запах палаты, туго сбившийся ватный ком подушки — все вызывало новые брезгливые позывы желудка. Окружающие ее предметы почему-то странно отодвигались, становились нереальными, как будто меж нею и миром вставала какая-то прозрачная стена. А сам внешний вид предметов отлетал, отделялся от реального их назначения, и она бесчувственно наблюдала мертвую оболочку незнакомых окружающих ее вещей. Да и она сама стала не та, что прежде, собственное тело воспринималось ею как посторонний объект, горящий внутри, испепеляющийся в самом себе, сжигаемый дотла внутренним жаром…

В неврологическом отделении молодой практикант, усталый и возбуждённый, еще не привыкший к зрелищам страданий, с напряженным вниманием слушал профессора, своего наставника, лысого, толстого, величественного, выговаривающего слова четко и звучно, точно на лекции перед многолюдной аудиторией.

— Прошу сюда поближе, — говорил профессор, — взгляните на психастению. Причина — длительное пребывание в атмосфере вражды и травли так называемого нездорового коллектива.

Профессор величаво переносит себя к рядом стоящей кровати.

— Прошу сюда. Истерическая немота. Результат скандала с любимым, обожаемым сыночком, которому отдана вся жизнь.

Студент привязанно следует за профессором от одной кровати к другой, разглядывая больных усталыми, опаленно блестевшими, страдающими глазами.

— Здесь фобия, страх одиночества. Знаете, как бывает: вызвали старушку из деревни, вырвали из привычной среды, продали ее дом на городской кооператив, заставили внуков нянчить. Но внуки подросли, пошли в школу, взрослые на работе, старушка днями одна, поговорить не с кем…

У кровати под самым окном профессор останавливается, внимательно и с интересом изучает в истории болезни свежие анализы.

— Как видите, — удовлетворенно говорит он, — анализы подтвердили диагноз. Никакого отравления. Перед нами случай невроза, налицо симптомы невротического характера с вегетативным нарушением со стороны пищеварительной системы. Обычно неврозы развиваются под влиянием длительно действующего нервного напряжения и начинаются постепенно. Однако бывает и острое начало, если переживания действовали экстренно в качестве сверхсильного раздражителя. Запомните, коллега, — профессор с непередаваемым выражением удовольствия, легкой насмешки, снисходительности и дружелюбия подчеркнул слово «коллега», — отличительная черта неврозов — психогенность. Болезнь начинается по психическим причинам, возникает под воздействием травмирующих психику неразрешимых жизненных ситуаций, внутренних конфликтов и противоречий.