Мужские прогулки. Планета Вода - [197]
В общем, в отделе вдруг подули весенние сквозняки и растревожили, разбередили всех, кого еще можно растревожить и разбередить. Антон, приведенный в душевное беспокойство кипевшими в отделе спорами, набрался решимости и, не дожидаясь, когда Илья Андреевич позовет на «прогулочные беседы», заявился к нему домой сам.
— А, это вы, — сухо отреагировал Пустынников на вторжение незваного визитера. — Входите. У меня несколько неприбрано — извините. На рецензию что-то принесли?
Когда Илья Андреевич заявлял, будто у него неприбрано, он здорово приуменьшал. Вся столовая была завалена книгами, рукописями, какими-то бумагами и обрывками бумаг. Но самое главное место занимала в комнате карта. Она ковром укрывала весь пол, вызывающе ярко, весело синела морями, зеленела равнинами. Пустынников сделал было приглашающий жест рукой, но на пороге остановился в нерешительности. Сомнения и колебания отразились на его лице. Ясно было, что ему жаль нарушать какой-то ему лишь известный порядок во всем этом хаосе.
Антон пришел на помощь, сообщив, что обожает кухни, ничего лучше кухонь нет в современных домах. Отличная мысль, одобрил Пустынников и с облегчением повел Антона в разностильно обставленную кухоньку с веселыми ситцевыми занавесками, на которых тоже прилепились, очевидно, за неимением места, какие-то карты.
— Я слышал, вы снаряжаете экспедицию, — с места в карьер взял Антон.
Пустынников досадливо дернул головой, рассыпав светлые волосы, хмуро заявил, что, по его мнению, об этом не знает ни одна живая душа, кроме него.
— Об этом говорит весь институт, — сообщил Антон.
Пустынников сильно удивился, задумался.
— Вы отпустили бороду, — объяснил Антон.
Пустынников с растерянным видом погладил бородку.
— Ах, дьявол побери! Как это я сам не догадался? Дело было на Анюе, — развеселясь, стал он рассказывать, — рабочие экспедиции чего-то не поделили, а я как раз брился, один выхватил у меня бритву и полоснул другого… С тех пор я не ношу с собой бритвы. А ходить небритым в экспедиции запрещаю — неопрятный вид действует разлагающе на дисциплину.
Антон заинтересовался странной картой, висевшей над столом. Собственно, это была полукарта-полурисунок. Какую-то схему, путаницу линий, коричневых и зеленых пятен, окружали рисунки, словно сделанные художником-примитивистом: люди в шлемах, похожие на инопланетян, какие-то не то повозки, не то машины, дворцы, фонтаны, что-то вроде кристаллов, излучающих свет… В этом году опять шальным поветрием накатилась мода на инопланетян, верили в «летающие тарелки», «перераспределение энергии», в «сверхчувствительные сигналы» с других планет… И много других веяний триумфально охватили город. Антон удивился: неужели поветрие коснулось и Пустынникова?
— Сюда ушел мой далекий пращур. Какое восхитительное детское невежество, какая неизмеримая отвага двигали этим человеком! — с мечтательно-нежным выражением морщинистого лица произнес Пустынников. — Какая потрясающая это сила — жажда узнать, что там, за горизонтом! Она побеждает даже инстинкт самосохранения — тысячи людей уходили в легендарное Беловодье и исчезали навсегда.
— Что это за легенда? Я не слышал о ней, — волнуясь, сказал Антон.
— Это страна Учителей человечества, страна духовных подвижников. Так гласила легенда. Очевидно, здесь родилось учение йогов. Вероятно, здесь, в уединении, в безмолвии гор совершали углубленную внутреннюю работу первые духовные наставники. Отсюда они спускались в долины и проповедовали воспитание внутреннего человека… Гм… проповедовали — неточное слово… Истинные учителя предпочитают действовать не проповедью, а живым примером…
— Оно существовало, Беловодье?
Антону собственная жизнь вдруг показалась пресной, какой-то разряженной, а его игры с опасностью в ночном падении с нераскрытым парашютом, прыжки по холмам в необъяснимом стремлении еще раз вдохнуть ржавый запах опасности — все это не более чем детское хулиганство.
— Вот вопрос вопросов, молодой человек, — отвечал Пустынников и надолго задумался, обратясь лицом с отрешенным и пламенеющим взглядом в сторону странной карты.
Антон тоже молчал, разглядывая во все глаза рисунок и волнуясь все больше.
— Я отпущу бороду, — наконец произнес он после долгого молчания умоляющим голосом.
— Что? — словно очнулся от оцепенения Пустынников. — Какую бороду? Ах, бороду! — Он громко и раскатисто, закидывая голову, расхохотался. — А с чего вы взяли, что…
— Я умею все, — твердо заявил Антон. — Брать пробы, бурить, рыть землю, строить, фотографировать, перевязывать раны, стрелять…
— Стрелять-то зачем? — озадачился Пустынников. Он словно бы еще не совсем вернулся в реальный мир откуда-то из мира грез.
— Я полагаю, экспедиции нужен человек, на которого во всем можно положиться.
— Исчерпывающая характеристика, — с задумчивой улыбкой согласился Илья Андреевич.
Он встал, кивнул Охотникову, приглашая его следовать за собой, и направился в столовую.
— Вперед! Не отступать же! И мы пожмем руку нашей удаче! — замирающим голосом воскликнул Антон.
Пустынников обернулся, взглянул зорко и строго, но ничего не сказал.
Они ползали на коленях перед картой, разостланной на полу столовой, и увлеченно тыкали пальцами в бежево-коричневое, изрезанное шоколадными полосами пятно.
