Мужские прогулки. Планета Вода - [185]

Тогда Антон сказал Максиму полуправду. Действительно, квартиру он «переждал», тем не менее, получение ордера обрадовало бы его. Квартира ему была нужна, многое нужно ему с женой, а без жены — не надо ничего. Но дело в том, что все у них рушилось. И хотя у Антона недоставало времени предаться горю, душа у него болела с незатухающей остротой, не отдаляя во времени события, а наоборот — приближая и укрупняя их воспаленной памятью…

Когда Антон объявил жене о своей новой работе в лаборатории Пустынникова, она вначале не поверила, потом потеряла дар речи и зло расплакалась. Так и не научившись разгадывать повороты, изгибы ее поведения, он не мог долго взять верный тон и, сам страдая от собственной фальши, стал мямлить что-то о деньгах, о компенсации разницы в зарплате разгрузкой вагонов. Не переставая плакать, Лиза с неприятно задевшей его злобой ответила: «Мне наплевать на твои деньги! Я и на свои проживу!» И опять его задело это «на свои проживу!». Что, у них уже и деньги разные? Она проживет, а он? «Я оплакиваю свои надежды! Думала, из тебя человек выйдет, буду тобой гордиться! Добесился! Лаборант! Это же надо!» Тут она подлетела к нему, розовая от злости, яростно сверкая сиреневым огнем чисто протертых очков, ткнула изящным кулачком в грудь. «Чего тебе не хватает? Нашла ему работу! Люди мечтают о такой! Чего ты мечешься? Да с твоими способностями ты знаешь, чего бы ты добился? Мне бы твои способности! Уж я бы ими распорядилась! И почему судьба дает умную голову дуракам?!» — «Понимаешь, есть такие вещи, которые нельзя терпеть, если у тебя есть достоинство!» Почему-то ему не хотелось исповедоваться. «Так борись с ними! А ты убежал и вообразил себя героем. Тряпка ты безответственная, вот ты кто!» — «Погоди, — внешне спокойный, остановил ее Антон. — Ведь из милиции я ушел не по своей воле, верно?» Лиза перестала плакать, вытерла ладошкой слезы и недобро усмехнулась. «Верно, тебя выперли! — подтвердила она, кривя вспухший от слез красногубый рот. — Да только ты этому был рад. Ты сам давно хотел уйти, только не решался. Ты рохля и весь опутан какими-то щепетильностями…» Антон машинально отметил про себя это странное выражение и решил после проверить, можно ли так говорить. «Настоящего мужчину, — продолжала Лиза напористо, — никакой силой не заставишь сделать что-либо против его воли!»

Антон не нашелся, что ответить. Удивительное дело, неприязнь пробуждает в женщине звериное чутье на самые болевые точки. Лиза с ее чуткостью уже давно вызнала в муже болезненное упрямство, гордость, самолюбивую обидчивость, крепкий, но медлительный ум, незащищенность — и всегда била ниже пояса. Антон был смертельно оскорблен и с трудом скрывал, как уязвлено его самолюбие. Но возразить было нечего. Да, он не жаловал работу, на которой каждый день видел самую грязную подноготную человечества. Да, в чем-то она права, но ее правота недобра и несправедлива. По его представлениям, главное в отношениях мужа и жены — терпеливая снисходительность и предупредительность, жесткая же требовательность Лизы начинала утомлять его. Если выражаться языком бокса, ее атаки неспортивны.

Антон сидел за столом и кусал губы, а его жена со светящимися глазами, с пылающим лицом, тая неприязненную усмешку в подергивающихся губах, наблюдала за ним, сторожа какую-нибудь оплошность, чтобы ударить снова. Но он не дал ей такой возможности. С трудом овладев собой, не говоря ни слова, разгневанный и опечаленный открывшимися ему в жене с такой беспощадной очевидностью черствой взбалмошностью, улыбчивой двуличностью, он вышел из комнаты и до полуночи отсиживался на холмах.

С того дня меж ними пролегла трещина. Антон знал, нельзя давать трещине расползаться дальше. Необходимо обсудить причины конфликта, не откладывая в долгий ящик, посмеяться над собой и исчерпать инцидент. Самоирония — лучшее оружие в семейной жизни. Но попробуй посмейся над собой, если и вторая половина намерена смеяться лишь над тобой. Тут уж впору только защищаться! К Лизе невозможно было подступиться — такой замораживающий холод она излучала. Токи нежности, злости, раздражения, любви, тоски, страсти, исходящие от него, глохли, не задевая ее. Она точно облачилась в асбестовую рубашку.

Как-то Антон столкнулся нос к носу с яркой молодой красавицей, окруженной шумной разухабистой толпой представителей обоего пола. Он осмотрел ее мужскими глазами и с удивлением признал в этой зрелой самоуверенной красавице Майю. Однако как она изменилась за последнее время! Почему это он раньше не замечал ее очарования? После окончания университета Майя вполне могла вернуться к родителям в Москву, однако почему-то не захотела, использовала заступничество «папусика» и получила направление в Институт истории и теории литературы. Работа Майю несколько разочаровала, но она была довольна тем, что наконец-то покончено с поднадоевшей учебой. Да и то, «научный сотрудник» — звучит вполне прилично («младший» она невинно забывала добавлять).

Майя со свойственной ей непосредственностью бросилась к Антону на шею, чмокнула в щеку, обдав травяным ароматом дезодоранта, сообщила весело, что ненадолго выходила замуж, для пробы, но уже развелась, крупные административные работники, по ее твердейшему убеждению, в мужья не годятся, нет ли у него кого на примете? Ревнивая компания куда-то шумно звала ее, а она тянула за собой Антона, и все торопились, галдели, смеялись.