Мужские прогулки. Планета Вода - [12]

Постепенно Михаил Михайлович укоренялся в компании, узнавал каждого ближе, незаметно для самого себя усваивал общие привычки, стиль поведения, залихватские жаргонные словечки, все эти «бухой», «кирной», «косой», «стервецкая», «офонареловка», «чернила», «бормотуха»… Ему уже поведали историю, как сложилась компания. Начало положил инженер Пилотченко, человек жизнерадостный, общительный, но пустоватый и фанфаронистый. Вселившись в новый дом, он обошел соседей, знакомясь и сзывая на смотрины своей уже обустроенной и шикарно меблированной квартиры. А Гаврилов в то время как раз гонялся за импортной стенкой. Узнав об этом, Пилотченко обещал помочь и, действительно, вскоре свел его с грузчиком, который мог «добыть» любой дефицитный импортный гарнитур. Грузчиком оказался парень, с которым Гаврилов когда-то учился в институте, на одном факультете. С третьего курса парень ушел — не то мать заболела, не то разочаровался в избранной профессии. Семен, а это был он, достал отличную мебель, денег, разумеется, за услугу не взял, но принял предложение «обмыть» покупку в «кабаке». Вскоре он ответно пригласил Гаврилова «посидеть» в ресторане и привел с собой какого-то своего дальнего — седьмая вода на киселе — родственника из деревни, Григория Стриженка, работавшего в то время подсобником на стройке, и попросил сделать из него человека — со временем, конечно. Ивану парнишка показался смышленым, и он устроил его в минералогическую лабораторию в своем отделе, а позже помог поступить на вечернее отделение геологического факультета. Парень души не чаял в Гаврилове и готов был лезть за него в огонь и воду. Филипп появился позже. Центральная и единственная кофейня в городе являлась своеобразным клубом, где случайных людей бывало мало, в основном, примелькавшиеся лица, завсегдатаи, истинные ценители черного кофе, способные благоговейно выстаивать долгое время за маленькой, чуть ли не символической, чашечкой горчайшего напитка. Филипп появлялся в этом «кофейном обществе» обычно один и всегда устраивался за отдаленным столиком в самом углу. Как-то случайно Гаврилов и его компания попали за общий с ним стол. Ганька спросил: «Который час?» Филипп ответил. Ганька предложил сигарету Филиппу — тот взял. Перекинулись несколькими фразами, обменялись шутками и разошлись. Но при следующей встрече в кафе уже приветствовали друг друга как знакомые. А в очередной заход Филипп, получив свой кофе, направился не к обычному месту в углу, а за их столик. Постепенно простое шапочное знакомство по «кофейному обществу» переросло в приятельские отношения. Для объединения в коллектив у всех у них — столь разных, казалось бы, людей — нашлось много общего. Они были молоды. Все, за исключением Гаврилова, неженаты. А главное — им было интересно друг с другом.

Вхождение в уже сложившийся коллектив потребовало от Фиалкова изучения внутренних отношений в группе. Вскоре он заметил, что первое впечатление монолитного единства и равенства не совсем верно. Если бы он вздумал изобразить взаимоотношения всех пятерых схематически на бумаге, то выглядели бы они примерно так, как изображают астрономы Солнечную систему. В центре круга, разумеется, находился бы Иван Гаврилов. Он пользовался, как и тогда, на Колыме, уважением, обладал абсолютной властью, то есть был признанным лидером, звездой первой величины в этой небольшой группе. Его ценили за ясный, твердый характер. Кроме того, он был деловым человеком. Его трезвый и проницательный ум мгновенно улавливал едва намечающиеся перемены, сдвиги и легко приспосабливался к ним. Да, Иван был деловой человек во всей полноте современной трактовки этого понятия. Фиалков считал себя растяпой, человеком, не приспособленным к быту, ничего не умеющим сделать ни для себя, ни для людей, если при этом нужно было лавировать, или ловчить, или просить. Он не мог выбить из горздравотдела ни инструменты, ни вату, ни бинты, ни дефицитные лекарства, хотя заведующая в порядке воспитания молодых кадров и поручала ему несколько раз такие дела. Он наивно и свято верил в официальную неоспоримость объяснения: «нету», «не имеем», «не можем», «не поступало» — в общем, тех кратких и весомых слов, которыми обычно сопровождаются отказы. Он не умел достать билет на спектакль заезжего московского театра, купить хорошую книгу, потому что хороших книг давно не стало на прилавках, не ходил на интересные футбольные матчи. А Иван Гаврилов все это мог. Гаврилов многое умел: от покупки новых кульманов для конструкторского бюро проектного института — до приобретения контрамарки на модный спектакль, от организации поездки по путевке в южный санаторий — до покупки, если бы понадобилось, «газика»-вездехода. Гаврилов руководствовался в своей деятельности лозунгом: да здравствует союз «маленьких» людей! Перед всесилием кассирш, диспетчеров, продавщиц, проводников вагонов бессилен самый суровый закон. «Сегодня не деньги ценятся», — поучал Гаврилов. — Деньги есть у всех. Сегодня ценятся услуги, которых не хватает всем. А потому не хватает, что каждый из нас живет сегодня как вельможа. Раньше этих вельмож насчитывалось пять процентов от населения, а теперь самый паршивый студентишка — барин. Землю он не пашет, собственное белье не стирает, материальных ценностей не производит, но хлеб желает кушать лишь свежий, в прачечной обслуживай его с улыбкой, в магазине люби и уважай, заболел — врач на дом иди, отдыхать вознамерился — и заметь, может себе это позволить, — так на самом комфортабельном курорте, библиотеку иметь — так личную и не менее. Ну чем не вельможа? А если учесть, что многие поражены могущественным вирусом: жить, как все, быть, как все (у соседа есть финский гарнитур, а у меня нет, я что — хуже?), — то картинка получится впечатляющая! И, братец ты мой, это объективная тенденция, которую следует учитывать в своей программе поведения, не учитывать — просто смешно. Против течения не попрешь». И, действительно, учитывая нужду людей в разного рода услугах, платя услугами за услуги, Гаврилов добивался, чего хотел. Кассирше из железнодорожной кассы он оставлял телефон хорошего зубного врача, за что в разгар лета получал билет на любой поезд в любой конец страны, куда бы ни бросала его маетная судьба командированного. Доставая подписку на Пушкина продавщице из кондитерского отдела, покупал у нее «пьяную вишню», располагавшую безотказно в его пользу многие сердца, например, гостиничных администраторш, мастеров дамского платья, приемщиц химчисток, регистраторш в поликлиниках. Не тратя собственных денег ни копейки, платя лишь услугами одних за услуги другим, являясь посредником меж ними, он стал всемогущим человеком. Окружив себя зависимыми людьми и будучи сам от них зависим, он тем не менее был велик. Но свое величие употреблял, в сущности, лишь на то, чтобы люди, обязанные по закону его обслужить, обслуживали бы в рамках своего профессионального долга — не лучше, но и не хуже. Его оружием и результатом его деятельности были приобретенная сановитая внешность, внушающая почтение, обаятельнейшая улыбка — сердечная, немного печальная, гипнотически действующая на женщин, и спокойные нервы… Вот все эти качества влекли к нему людей и сплачивали их вокруг него.