Мужские прогулки. Планета Вода - [10]

— Любопытно, — заметил Семен, рассеянно обсасывая рыбий хвост, — поверят ли наши дети, что когда-то мы просто так, в будни, ели кильку?

— Понесся! — откликнулся Ганька. — Давайте лучше займемся делом. Я предлагаю выпить.

— Умная беседа, молодой человек, — Филипп наставительно воздел длинный, как указка, палец, — не мешает застолью, напротив — украшает.

Приятели сидели в большом темноватом зале, освещенном неяркими электрическими светильниками, стилизованными под деревенские керосиновые лампы, на деревянных скамьях за длинным дощатым столом. Толкнувшись в два-три ресторана в центре и терпеливо выслушав вальяжных швейцаров, с достоинством объяснявших, что «в связи со спецобслуживанием посадочных мест не имеется», приятели плюнули и под грустный монолог Филиппа о том, как хорошо быть иностранцем, поехали на окраину города. Но по дороге Иван, которого злость разбирала, видимо, несколько замедленно, вдруг решительно повернул к прозрачному кубоподобному заведению, именуемому баром. Любой большой город насчитывает с десяток, а то и поболее стеклянных заведений с исступленно романтическими названиями типа: «Аэлита», «Факел», «Светоч», «Мистраль», «Серебряная рыбка», чаще и справедливо известных населению как «стекляшка», «змеюшник», «гадюшник», «железный Филя». Примерно к такого рода заведению и свернул Гаврилов. Но и здесь, у «Красного мака», в этот вечерний час выстроилась очередь ждущих и жаждущих. Филипп разочарованно присвистнул. Но Гаврилов, не говоря ни слова, уверенным шагом направился к дверям, и перед его уверенностью толпа покорно расступилась.

Спустя несколько минут Иван появился в сопровождении дюжего парня в белой грязноватой и короткой куртке и призывно махнул приятелям.

Толпа зароптала.

— Это по броне, — с недрогнувшим лицом сообщил Гаврилов.

— Ага, еще с прошлого года забронировали, — ухмыльнулся Филипп.

Они сидели рядом с буфетной стойкой, и официант имел возможность своевременно подносить им новые бутылки.

— Так как, мужики, выпьем за большую химию? — невпопад предложил Ганька.

Все расхохотались.

— Вот, вот, — укоризненно заметил Филипп. — Вам лишь бы повод для веселья. А большая химия перестала быть только благословением нашего века. С маслом мы стали поедать красители. С молоком — порошки. С овощами — гербициды. А я хочу есть натуральные продукты, дающие моему организму полноценный комплекс биологических веществ. Я хочу носить хлопок и лен, а не стреляющий и мечущий молнии полиэфир и кримплен…

— Не надо сгущать! — сказал Гаврилов. — У нашего бедного века есть много и хорошего.

— Озверел мужик! — опасливо отодвинув свой бокал, поддержал Гаврилова Семен. — Хоть бы в кабаке не портил аппетит своим трепом! Я уж, честное слово, не знаю, что можно есть и пить, а чего нельзя.

— Голова пухнет, честно! — возмутился и Ганька. — Уж лучше давай про женщин!

— Про женщин детям до шестнадцати лет нельзя! — заметил Филипп.

Ганька сердито вспыхнул и хотел что-то ответить, но Иван перебил, провозгласив с поднятым высоко бокалом тост:

— Ну, будем!

Потягивая прохладное кислое винцо, Фиалков с удовольствием наблюдал за новыми знакомыми. Они являли собой завершенную картину дружески спаянной компании давних приятелей, с особыми, выработанными не за один месяц словечками, только в их кругу понятными шутками, с необидными намеками на какие-то лишь им известные смешные случаи, с четко отработанным кодексом поведения. Душевное напряжение постепенно покинуло Михаила Михайловича, и он теперь не только без насилия над собой, но даже легко и естественно подстроился под охватившее всех настроение взаимной симпатии, общее настроение молодечества и удали. Он довольно удачно острил дуэтом с Филиппом, над его остротами смеялись.

— Чтобы руки не потели, выпьем, братцы, «Ркацители»! — сымпровизировал Филипп.

Все охотно поддержали его призыв.

— Ганька! — позвал через стол Иван и протянул парню деньги. — Какая, по-твоему, лучшая к вину закусь?

— Хлеб с колбасой! — под смех окружающих с готовностью выпалил парень, являвшийся в компании, как уже догадался Фиалков, предметом постоянных шуток, этаким козлом отпущения.

Дело в том, что какой бы богатый выбор изысканнейших блюд ни предоставлялся, Ганька без колебаний отдавал предпочтение простой, но надежно насыщавшей еде: хлебу с колбасой. Он обладал молодым неукротимым аппетитом и, обитая в рабочем общежитии и не обременяя себя приготовлениями обедов, был вечно голоден. Правда, по его уверениям, он делал попытки готовить, но безуспешно, ибо сковородка с неизменным картофелем на подсолнечном масле постоянно и таинственным образом исчезала с плиты и через некоторое время возвращалась пустой. «Значит, есть кто-то голоднее тебя», — резюмировал Семен. «А ты не отлучайся из кухни», — советовал Иван. «Да зачем стоять, когда можно полежать, пока картошка жарится?» — удивлялся Ганька. «Как видишь, холостяка ноги кормят», — заключал Филипп.

В ожидании Ганьки, понесшегося в ближайший магазин за хлебом и колбасой, поругали строителей, сдававших парикмахерские сплошь из стекла, жилые дома без форточек, винные заведения без буфета с закусками.