Мужская поваренная книга - [9]

Щедро досаливал рыбу крупной, искрящейся алмазами солью, лазая жирными пальцами прямо в солонку. Жадно, прямо руками, рвал куски плоти от костей и отправлял в рот. Откусывал зубами от ломтя буханки душистого белого «заводского» хлеба крупные куски и жевал, жевал, жевал… Захлёбываясь, запивал холодным светлым пивом из плачущего снаружи каплями запотевшего высокого бокала. Злобно утробно урча, отодвигал локтём прочь лезущую наглыми лапами мне в тарелку кошицу Шурку. Впрочем, немедля устыдившись, швырял ей, сидящей тут же на обеденном столе, куски рыбы. Воровато озираясь, налил прямо на стол для неё небольшую лужицу пива. Прилегши за сим отдохнуть после трапезы, мостил на свой вздувшийся живот обожравшуюся до шарообразного состояния Шурку. Тихим убаюкивающим голосом читал лоснящемуся четырёхлапому трикотажу лекцию о вреде неумеренности в еде и катастрофических последствиях подросткового пьянства.

Рыба, тушенная с морковью и луком

— Добавь прах черных зерен греха, следом — щепотку сладкой смерти и залей элементом стихии воды с температурой горения ада. Вуаля, зелье готово.

— Милая, ты всего лишь приготовила кофе, а пафоса, как на черной мессе.

— Зато как эффектно!

Содержать в современном жилище городского типа в строгой узде морально-этических норм активно практикующую ведьмочку крайне тяжело. Неизбежны всевозможные малоприятные эксцессы. Несущийся из окна во двор едкий запах от вечно кипящего на угольной жаровне котла с малоаппетитными зельями вызывает недоразумения с хлопотуном управдомом. Постоянно сохнущие на общем балконе детские пелёнки провоцируют задорные скандалы с молодыми мамашами, праведно опасающимися дурного сглаза. И это ещё не упоминалось о проблемах, связанных с сочетанием особенностей конструкции пластиковых окон, и настойчивым желанием полётов на помеле по ночам. Отвратительное же поведение ведьмы, лишившейся почившего внезапно в бозе чёрного кота, своего верного компаньона по тёмным делам, и вовсе переходит все разумные границы.

Хитрейший черномазый Вульён Вульёныч наш, мстительно помахав напоследок лапкой, ушёл в страну вечной охоты на осенние золотистые поля, полные толстых вкусных мышей, оставив вашего покорного слугу один на один с остервеневшей рыжей бесовкой. Поминая сволочного шерстяного дезертира нелёгким словом, с некоторой опаской наблюдал выходки злющей фурии. Суеверно крестился и отплёвывался. Засыпая, уже сладко проваливаясь в небытие, внезапно испуганно вздрагивал всей тушкой и судорожно складывал пальцы обеих рук в виде знаменитого египетского оберегающего иероглифа «крокодил, надетый анусом на пирамиду».

Припоминая общеизвестное — «нутряная суть женская и кошачья есть одно и то же», не мудрствуя лукаво решил приглушить горе потери фосфорсодержащими блюдами. В рыбном магазине к исполнению, по совету назойливой продавщицы, было приобретено три фунта стейка жирной рыбки со странным названием жерих. Рекомендации распущенной торговки, кстати постоянно жалобно заявляющей о своём порочном желании поселиться в нашем хлебосольном доме в роли кошечки, естественно, не возымели бы никакого действия, если бы не колдовство семантики в созвучии названия рыбы с фамилией известной художницы Джерих.

Спонтанная идея провести забавный магический обряд пресуществления показалась по-инквизиторски изрядно забавна и свежа. Ну что нам, скажите на милость, стоит превратить лёгким кухонным колдунством рыбку в сочную плоть московской примитивистки, славящейся своими весьма оптимистичными картинами, и скормить моей несчастной страдалице для улучшения настроения? Накоротко рассказав о предстоящем обалдевшей от таких плодоядных забав работнице прилавка, умчался вприпрыжку закупать недостающие ингредиенты. В прочих лавках, теряя терпение и лицо, недостойно живо жестикулировал руками, притоптывал ножкой, покрикивал зычным голосом, спешил.

Рыбку, разделав на небольшие куски, обваливал в муке и поджаривал до слегка румяной корочки. Полукольца лука и мелко потёртую морковь томил под крышкой весьма недолго. Щедро бухнув в овощи томатной пасты, настойчиво выпаривал, солил и перчил. Поджаренную рыбу бережно выкладывал на дно глубокого сотейничка и заботливо перекладывал овощной смесью. Плотно накрыв крышкой, томил на самом нежном огне. Сам же в это время кромсал зелень, чистил дольки чеснока и резал, постоянно обжигаясь, ещё пышущий жарким паром, только что испечённый белый хлеб.

Поднимая стопки с неизменной чачей, чокались и произносили заздравицы богине Бастет. Мстительно прищурившись, обещали при будущей встрече надрать кое-кому из трикотажных уши за внеплановое покидание поля битвы…

С трудом продрав поутру глаза и вновь услыхав тихие горькие всхлипывания, сердито рычал. Вырвав из слабеющих ручонок чернокнижницы старинный, зачитанный до дыр гримуар, поволок с руганью за ухо на рынок. Прямо в кошаче-собачий ряд на предмет немедленного приобретения, полагающегося по статусу каждой уважающей себя ведунье, «animal company».

Выпятив важно живот и чинно прохаживаясь вдоль рядов, с презрением отвергал породистых блохастиков. Интересовался исключительно породой «Таганрогская Помойная», извечно славящейся своим дружелюбием, крепким здоровьем, благовоспитанностью и непритязательностью в еде. Придерживая крепко за локоток хлюпающую от умиления Рыжую, осторожно показывал её кошкам. Выжидал знака. Увидав же, как говорил поручик Ржевский, «рвущуюся из платья» к нам из клетки милую маленькую чёрную кошечку, показал на неё перстом, изволил распорядиться вручить ведьме кису и щедро отсыпал жменю медяков хозяйке.