Мужская поваренная книга - [8]

С чавком вырывая обратно, подносила скрипичный ключ к носу, нюхала, томно прикрывала глаза, протяжно мычала, изображая всем своим малоподвижным лицом крайнюю степень восторга. Досыта нанюхавшись, она протягивала проволоку главному толстячку, тот тоже, жадно вцепившись, нюхал железо и в свою очередь в тональности ля минор сладостно, подгибая колени, стонал. После, передавал ключ своему сглатывающему нетерпеливую слюнку подельнику, тоже приобщиться.

Вдоволь насладившись и настонавшись, парочка нюхачей со свёртками, подхватив под белы ручки свою спутницу, неторопливо и помпезно отвалила к кассе.

За сим, как подошла наша очередь, наш черёд малопристойных игрищ с задней половиной представителей отряда лучепёрых вырвал с криком и скандалом у торговки из рук тайный секретный ключ и, запрокинув назад голову, прижимая крепко к персям драгоценную добычу, стремглав бежал прочь из магазина…

…Дома же, уже глубокой ночью, тревожно затворив на болт все ставни, заперев входную дверь на все засовы, наказал домашним своим не смежая глаз бдить до утра. Палашей и фузей из рук не выпускать. Запальные фитиля не гасить. Перекликаться зычно каждые десять минут. А сам при трепещущем неверном свете сальной свечки внимательнейшим образом снимал в кабинете с секретного раритета подробный эскиз, образмеривал тщательно и карябал подробное пояснение к применению сего непристойного чуда.

Купорил чертежи, объяснительную реляцию и сам проволочный раритет в конверт коричневой плотной бумаги. Запечатывал сургуч на конверте семейной печатью и надписывал строгое распоряжение вскрыть для передачи драгоценного опыта грядущему поколению не ранее следующего столетия.

Рыба жареная

Учитель: Дети, запишите предложение: «Рыба сидела на дереве».

Ученик: А разве рыбы сидят на деревьях?

Учитель: Ну… Это была сумасшедшая рыба.

Изрядным сюрпризом явилось случившееся поутру, ещё в полусне, настойчиво-назойливое и душистое видение жареной рыбы сулы. Был удивлён, поражён, обескуражен и просто ошарашен нечёткостью работы ведомства Гекаты, так как настоящим ценителем жареной рыбы в нашей семье является мать моя, безжалостный и бескомпромиссный культуролог. Несмотря на врождённую мужественность и воспитанный годами жестоких лишений аскетизм, игнорировать, хоть и столь явно ошибочные, знаки судьбы было совершенно никак неможно. Раздражённо ворча и, как бедный московский князь, скаредно вздыхая, нервными пальцами просчитывал редкую наличность в ветхом старом вязаном калите. Выходя прочь, тщательно запирал засовы и налагал на них пудовые замки. Прозорливо остерегаясь гнусных татей, коварно настораживал на дорожке у калитки ловушки волчьих ям.

Отправляясь в путь настойчиво себе повторял: «В отличие от хмурого параджановского храма, к весёлому и оптимистичному таганрогскому рынку ведёт много дорог», но и туда, и обратно брёл исключительно Полицейской улицей (бывшей ул. Чехова). Придерживаясь теневой стороны улицы, презрительно фыркал, наблюдая чахлых детёнышей бледненьких северных отпускников, набрасывающихся с криком: «Персики, персики!» на обильную падалицу жердёл, растущих у пыльных обочин. На рынке (а таганрогский рынок — тема особая: всему миру, конечно же, при слове «рынок» наперво застит слух одесский Привоз, но, смею вас уверить, пусть одесситы не обижаются, таганрогский рынок тоже вполне «вещь в себе»), изволил закупить свежайшей сулы и бычков.

Шествуя обратно и решив передохнуть, присел в сквере на лавочку и, безнадёжно быстро мимикрируя под аборигена, со вкусом смолил самонабивную душистым табаком цигарку. Выпуская дым из ноздрей, опасливо поглядывал на явно напряжённую таким дефективным соседством бронзовую спину статуи Чехова. Подкармливал бычками очень кстати подошедшего бездомного с явными следами сладких ночных пороков и героических битв на мужественной морде, серого кота-бродягу. Вытягивал рыбок из кулька осторожно, беря двумя пальцами за скользкие хвосты. Сетовал мурчащему коллеге-коту на временное наше одиночество. Приводил ему в пример мудрых травоядных вомбатов, кои, живя устойчивыми семейными парами, объединёнными усилиями могут дать суровых дроздов даже извечному своему врагу — хищной собаке динго. После вытирал руки сорванным сочным подорожником и щурился на нахальных жирных солнечных зайцев, просачивающихся сквозь густую листву и весело скачущих по дорожкам. С громким хрустом лузгал из газетного кулёчка жареные с солью семена подсолнечника. Лихо и далеко сплёвывая шелуху, задирал проходящих мимо дам абсолютно вне зависимости от их возраста задорным и хрипловатым: «Молодаечка! Молодаечка-а-а… А вы сейчас куда-а-а идёте?..» Назабавившись вдоволь, кряхтя натруженной спиной, отправился, правда, уже не особо спеша, домой, к своим пенатам и очагам.

Будучи уже у родного горнила, профессионально работал от бедра, «по-македонски», одновременно на двух сковородках. В первой в оливковом масле тушил смесь из длинной соломки сладкого перца, имбиря и чеснока. На другую же, с подсолнечным маслом, вываляв предварительно в муке, швырял куски сулы. Обжигая заботливые руки брызжущим маслом, переворачивал куски на другой бочок. Впадая в мрачные гоголевские реминисценции, гонял от плиты мокрой тряпкой наглых пакостников кухонных чертей и подкармливал милого и скромного домового. Кошкам варил в кастрюльке бычков. Настойчиво добивался от рыбки золотистой хрустящей корочки. Мешал овощи. По лёгкому подвяливанию овощи снял с огня и, перемешав, посолил, поперчил и выдавил поверх пол-лимона.