Мужская поваренная книга - [19]

Снял с себя передник и решительным командным жестом руки делегировал на сегодня все кухонные полномочия растеряхе, указав направление на кухню. Кратко и ёмко отдал команду: «Плов со свининой и черносливом. Быстро. Качественно. Без затей. По-мужски!» Сам же, трясясь от давно забытого ощущения адреналина в крови, достал из тайника в подполье заветный потёртый, коричневой натуральной кожи саквояж с профессиональными инструментами медвежатника, фальшивомонетчика и заядлого душегуба внутри. Заведя тугую граммофонную пружину, пустил вращаться пластинку, опустил иглу и, немелодично подпевая хрипящему из трубы голосу: «Динь-бом, динь-бом, — Слышен звон кандальный. … Динь-бом, динь-бом, — Слышно там и тут — нашего товарища на каторгу ведут…», сел за стол. Ввинтив в глазницу мощнейшую часовую лупу, маникюрными ножницами резал из билетов-доноров нужные буковки и, взяв их пинцетом, аккуратно клеил гуммиарабиком на подходящий билет. Шевелил губами, едва успевая читать за своими быстрыми и умелыми руками.

Часто бросал работу, волнуясь и тревожно семеня, бегал с проверкой на кухню. Недоверчиво и критически глядя на свою ханум, скрипучим въедливым голосом давал ценные указания о поварской рачительности и рациональности. Беспокоился, не забыт ли к закладке в казан чернослив и чеснок. Вопрошал, было ли раскалено предварительно масло. Страдая, осведомлялся, была ли соблюдена пропорция риса и воды. Скептически заглядывал под крышки всех кастрюль и сковородок на плите. Привередливо снимал пробу. Ловко уворачивался от лихих ударов поварёшкой.

Закончив, предирчиво оценивая, долго разглядывал готовую «липу» под разными углами и на просвет. Ахал и охал, восхищаясь своему могучему криминальному таланту. Поглаживал лежащую рядом на столе, громко мурчащую и щурящую свои зелёные бандитские глаза юную кошицу Шурку. Рассказывал ей о её ответственных обязанностях тотемного животного в нашем преступном семейном сообществе «Чёрная кошка». Заодно упоминал о тяжелой судьбе её дальней родственницы из стольного града Новосибирска. Будущая мать-одиночка, прелестная молодая и игривая черепаховая кошечка Ирка (Ирландская Республиканская Кошачья Армия), названная так за свой тихий и покладистый характер, понесла от секретного кота-физика. Старый опытный соблазнитель днями напролёт работал ещё с самим знаменитым Кутателадзе над теорией относительных предельных законов турбулентного пограничного слоя сжимаемого газа. Ночами же эта драная шкура шлялся по крышам НИИ и, напрочь нарушая режим секретности, чесал молодым доверчивым девкам всякие страсти: как он, к примеру, останавливал лапой пучки элементарных частиц в циклотроне и расщеплял для Самсон Семёновича атомы одним укусом. Кошечки млели и таяли под таким харизматическим напором и отчаянно беременели пачками. Не обошла эта злая судьба-судьбинушка и нашу Ирку. Алиментов, ясное дело, от секретного усатого засранца, коварно не оставившего на память даже своего имени, ждать не приходится. Вот теперь мы, чьё сердце ещё не зачерствело, ищем для будущих котят с ярко выраженным физико-математическим уклоном добрые хорошие руки через интернет.

Позже, уже сытно откушавши плова, совершенно для души, отдыхая, на чистом листе гербовой бумаги из остатка букв наклеил классическое: «Если рассудок или жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот». Послюнив химический карандаш, подписал левой рукой «Доброжелатель» и ещё потемну, ехидно и мстительно ухмыляясь, сбегал во двор и подбросил подмётную цидулю на крыльцо нашего многобуйного хлопотуна управдома.

Pečené vepřové koleno

— Лук вы уже изволили положить раньше, — заметил вольноопределяющийся.

Капрал бросил на него полный отчаяния взгляд.

Вчерашний бесконечный весенний день всё ещё длился и длился, а собственные внутренние часы, те самые, что, несомненно, у каждого, с хрипами и стонами, тикают в подсознании, трагично показывали уже глубокую полночь. Во время варки в тёмном пиве свиной рульки, от аппетитного запаха бегая по стенам и потолку, внимательно наблюдал за супругой, в это время вдумчиво читающей толстую «Квантовую магию». Особо душещипательные пассажи мерзавка злонамеренно зачитывала мне вслух, выбирая места с милыми словечками типа «сеперабельно», «декогеренция» и «редукция сознания». И всё бы это ничего, и не такой «теософский кокс» в своё время пережёвывали так, что аж от зубов отскакивало. Да только именно в это время, мать моя, безжалостный и беспощадный культуролог, отложив на потом таинства квадратно-гнездового буколического земледелия и варку варенья, затеялась жадно читать у себя в имении «Теорию струн и скрытые измерения Вселенной» и, звоня мне, строгим учительским тоном уточняла для себя моё мнение старого опытного выпивохи о Бутылке Клейна.

А ведь как безобидно всё начиналось! С утра, ехидно оставив своих милых дам наедине у границ непознанного, смело решил заняться истинно мужским делом — творением этого мира, а в частности легендарного и овеянного всяческими романтическими легендами и приданиями чешского вепрева колена, и отправился искать в местных лавках свиные рульки.