Мужество любви - [205]
— Понимаю. С большим интересом наблюдал морские кадры!
— Вы знаете, я не особенный любитель массовок и баталий.
— Однако справились?
— Как будто.
— Не скромничайте, Александр Михайлович. Все у нас на уровне, — сказал Павлов.
— С вашей помощью!.. Я бесконечно доволен актерами, особенно вами, — Файнцимер улыбнулся Павлову, — а также Карновичем-Валуа, он играет превосходно индивидуалиста Боровского, Жаровым… Что в министерстве новенького? Дошли слухи, будто изменился состав художественного совета?
— Основательно. Председателем назначен Еголин.
— А Большаков?
— В двух креслах не положено. Объективность теряется…
— Как же Еголин? Тоже в двух креслах: редакции «Звезда», в кино?
— В «Звезде» теперь командуют другие… Ввели в наш художественный совет от ЦК партии, помимо Еголина, Леонида Федоровича Ильичева, затем — секретаря ЦК комсомола Михайлова, литераторов Леонида Леонова, Алексея Суркова, Бориса Горбатова, литературоведов Ермилова, Щербину… В дополнение к тем писателям, которые уже там работали.
— Крепенькое пополнение! — Файнцимер поднялся со скамейки, посмотрел на часы. — Еще несколько ступенек — и мы на завоеванной высоте!.. Офицер Максимов, на вахту!
В гостинице Жаров и я не успели снять с доски ключи от номеров, как послышался громкий голос администратора:
— Товарищи! Два билета в Домский собор, на Баха! Концерт через двадцать минут!
— Спасибо, батенька, я — на боковую, смертельно устал!.. А вот он, — Жаров указал на меня, — помоложе, гоп-гоп — и там!
Я подхватил такси у подъезда гостиницы. В Домском соборе был минуты за две до начала концерта. Место — в двадцатом ряду переполненного слушателями зала. Готический стиль здания, строгость, в то же время помпезность внутренних архитектурных форм собора, серебристый блеск органных труб буквально приковали меня к скамье.
Зазвучала музыка Баха. Поражающее богатство гармоний, выразительное, берущее за душу многоголосье — бесподобное музыкальное наслаждение! Красочная палитра звуков, достигавших виртуозности, уплывавшие под купол голоса знаменитой Рижской капеллы вызывали сильнейшее напряжение слуха, нервов, мыслей. Я унесся в мечте далеко за пределы зала, в первые годы XX века, и увидел внутренним взором корифея мировой науки Дмитрия Ивановича Менделеева — в сюртуке, очках, с длинными пушистыми седыми волосами, с большой, слегка раздвоенной бородой, с широкими, несколько приподнятыми плечами, увидел во весь рост в зале императорского Русского технического общества, где консервативные профессора учинили замаскированное судилище над «сумасшедшим» Циолковским. Сквозь органную музыку мне слышались гневные слова Менделеева: «Стыдно, господа! Краснею за вас!.. Унижает Циолковского!.. А я горжусь, я ликую: и поныне в темноте глуши российской сверкают таланты сынов отечества моего!.. Их презирают, над ними смеются, а они сверкают!.. Вы, Константин Эдуардович, идете по верному пути. Вы нужный России человек… Как служитель науки, ради нее самой, пламенно желаю вам удач!..»
Исчез, растворился в звуках музыки, в голосах капеллы призрачный образ Менделеева. «Так это же в моем мозгу, с твоей помощью, о великий Иоганн Себастьян Бах, родились слова, которые должен, обязательно должен произнести Менделеев в пьесе «Дорога к звездам»!
Концерт закончился. Гремели аплодисменты.
Поспешил в гостиницу. Влетел в номер, сел за стол. Побежали по чистому листу бумаги менделеевские слова…
Светлело. Растаяла бессонная ночь. Чуть розовело небо. Не раздеваясь, повалился на кровать.
Очнулся от настойчивого стука в дверь.
— Кто там?
— Отверзите!.. Нельзя же так долго задавать храповицкого!
На пороге стоял Жаров.
— Пошли на рынок! Надо у спекулянтов купить Целиковской французские духи. Вы своей жене тоже поднесите подарочек — флакончик «Коти»! Будем «справными» мужьями!
— Михаил Иванович, дорогой мой! Да у меня осталось денег всего на два килограмма помидоров!
— Эх! — он махнул рукой. — Кто же едет в Ригу с медным грошом в кармане?! Дрыхайте!
Жаров ушел. Я снова — в постель. Но объятия Морфея быстро разомкнулись В номер ввалился Жаров и всей своей могучей фигурой грохнулся в кресло, вытянул ноги, разразился гомерическим смехом.
— Ха-ха-ха-ха-а-а!.. Ну и потеха!.. О-хо-хо!.. Ха-ха-ха-а-а! Попал в мышеловку!.. Чуть из меня салат не сделали!
— Да что такое приключилось, Михаил Иванович?! — Я сам стал смеяться, поддавшись заразительному хохоту Жарова.
— Понимаете, — не переставая смеяться, рассказывал Жаров. — Иду спокойно, совсем уже приблизился к торгашам, как меня опознали! Кто, вы думаете? Мальчишки-киношники! Засвистели, заорали во все горло: «Жаров! Жаров!» Шагаю, не обращая внимания. Вдруг трель милицейского «соловья». Подходит милиционер, «ве-лит пачпорт по-ка-зать!». «Прошу вас, гражданин Жаров, возвернуться в город. Смотрите, чего творится!» Оказывается, ребячий галдеж и свист напугали спекулянтов «черного рынка», они подумали — облава, и со всех ног врассыпную — кто куда!.. Ха-ха-ха!.. Рынок вмиг опустел!.. Дьявол их забери!.. Фу-у, уморили!.. Это боржом?
Он залпом выпил стакан минеральной воды.
— «Возвернулся». Что же теперь делать?.. Поклялся жене привезти французские духи!.. Коль Жарову на рынок «ход воспрещен», придется просить нашего администратора купить для меня флакон «Коти».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
"Тихо и мирно протекала послевоенная жизнь в далеком от столичных и промышленных центров провинциальном городке. Бийску в 1953-м исполнилось 244 года и будущее его, казалось, предопределено второстепенной ролью подобных ему сибирских поселений. Но именно этот год, известный в истории как год смерти великого вождя, стал для города переломным в его судьбе. 13 июня 1953 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли решение о создании в системе министерства строительства металлургических и химических предприятий строительно-монтажного треста № 122 и возложили на него строительство предприятий военно-промышленного комплекса.
Автобиографическое издание «С гитарой по жизни» повествует об одном из тех, кого сейчас называют «детьми войны». Им пришлось жить как раз в то время, о котором кто-то сказал: «Не дай Бог жить в эпоху перемен». Людям этого поколения судьба послала и отечественную войну, и «окончательно построенный социализм», а затем его крушение вместе со страной, которая вела к «светлому будущему». Несмотря на все испытания, автор сохранил любовь к музыке и свое страстное увлечение классической гитарой.
Мемуары Владимира Федоровича Романова представляют собой счастливый пример воспоминаний деятеля из «второго эшелона» государственной элиты Российской империи рубежа XIX–XX вв. Воздерживаясь от пафоса и полемичности, свойственных воспоминаниям крупных государственных деятелей (С. Ю. Витте, В. Н. Коковцова, П. Н. Милюкова и др.), автор подробно, объективно и не без литературного таланта описывает события, современником и очевидцем которых он был на протяжении почти полувека, с 1874 по 1920 г., во время учебы в гимназии и университете в Киеве, службы в центральных учреждениях Министерства внутренних дел, ведомств путей сообщения и землеустройства в Петербурге, работы в Красном Кресте в Первую мировую войну, пребывания на Украине во время Гражданской войны до отъезда в эмиграцию.
Сборник воспоминаний детей с Поволжья, курсантов-рабочих и красноармейцев, переживших голод 1921–1922 годов.
В книге академика В. А. Казначеева, проработавшего четверть века бок о бок с М. С. Горбачёвым, анализируются причины и последствия разложения ряда руководителей нашей страны.