Мужчина, который вернулся - [7]

Если бы все было как обычно и Харриет не вернулась только что с чердака, она отреагировала бы иначе — скорее всего, просто чуть вздрогнула, потому что слишком неожиданным было появление высокого мужчины, который абсолютно бесшумным шагом прошел по террасе и, встав в открытых стеклянных дверях, заслонил собой весь дверной проем. Обычно посетители сначала звонили: у них с сестрой не было здесь близких знакомых, которые имели привилегию войти в дом минуя парадный вход.

Поэтому, как впоследствии успокаивала себя Харриет, ее поведение было простительно. Однако открытие того факта, что в определенных обстоятельствах она не управляет своими реакциями, неприятно поразило девушку.

Материализовавшийся перед ней мужчина был высок и черноволос… и всего несколько минут назад на темном чердаке она разглядывала черты его лица так пристально, находилась под таким впечатлением от магического портрета, что, хотя Харриет и хорошо знала доктора Дрю, в это мгновение в ее мыслях он был неотделим от изображения на портрете. Собственно, мужчина на холсте казался намного реальнее Филипа Дрю. А Филип Дрю был в белом галстуке и полном вечернем костюме, и в полутьме гостиной белый галстук превратился в аккуратно завязанный шейный платок.

Бакенбарды, правда, отсутствовали, но все же впоследствии Харриет могла поклясться, что видела их… и надменный блеск в глазах, и упрямо выставленный подбородок. Холодную насмешку на губах…

Застыв на середине ковра, Харриет издала душераздирающий вопль, а когда крик замер в горле, завопила снова… и кричала, кричала, пока доктор Дрю не поймал ее за локти и не встряхнул.

— Мисс Стайлс!

Лицо мужчины опасно приблизилось, но, хотя ощущения от прикосновения его пальцев были вполне реальны, Харриет все еще не верила в его материальность. Впервые в жизни она упала в обморок.

Придя в сознание, Харриет обнаружила, что лежит на кушетке — кушетке Гэй, — а гостиная ярко освещена. В нескольких футах от нее стояла экономка, доктор Дрю опустился на колени рядом с кушеткой. Из холла слышались торопливые шаги, остальные обитатели особняка спешили узнать, что же стряслось.

Доктор Дрю мерил пульс Харриет и, когда она открыла глаза, нахмурился. В изменчивом вечернем свете они были зелеными как стекло, казались водой в аквариуме, а ресницы, длинные, блестящие на кончиках, нервно трепетали. Доктор Дрю видел их отражение в зрачках этих зеленых глаз. Что бы ни напугало молодую женщину — на его взгляд, весьма хладнокровную и с немного преувеличенным чувством женского достоинства, чтобы потерять его совсем, — остаточные явления обморока все еще туманили сознание девушки, а нездоровая бледность была слишком очевидной, чтобы предполагать в ее испуге какой-то обман.

На Харриет были те же светло-зеленые брюки и еще более светлого оттенка тонкая блузка, что и днем, и в замешательстве доктор внезапно поймал себя на мысли о дриадах… и удивился, почему до сих пор не замечал, какое перед ним прелестное создание. И если ее сестра — красотка с фиалковыми глазами, то эта девушка не подходит под стандартный тип красоты. Она не совсем от мира сего.

Харриет села на кушетке и медленно убрала со лба волосы.

— Извините… — Она еще не совсем осознала случившееся, но уже поняла, что попала впросак.

В комнату впорхнула Гэй в черном шифоне и жемчуге. Она предполагала провести вечер в неофициальной обстановке, но не любила затрапезно выглядеть за обедом, как и в любое другое время, когда ее могли видеть посторонние.

— Что случилось? — осведомилась она и с тревогой поглядела на сестру. — В чем дело?

Филип Дрю поднялся с колен, отряхивая свои безупречные брюки.

— Ничего из ряда вон выходящего, — как ни в чем не бывало сказал он. — Ваша сестра упала в обморок.

— В обморок? — Было заметно, что Гэй не очень верит словам доктора. Она просто не могла вспомнить случай, когда сестра лишалась чувств или болела Чем-нибудь тяжелее насморка. Молочно-белая бледность ее кожи была обманчива. Харриет обладала железным здоровьем.

— Испугалась моего вида. — Уголки губ Филипа Дрю дрогнули в холодной усмешке, он говорил слегка растягивая слова.

За объяснениями Гэй повернулась к Харриет.

— Не могу припомнить, что случилось, — со всей возможной убедительностью солгала Харриет. — Но наверное, я испугалась потому, что доктор Дрю вошел без предупреждения. — Она вновь провела дрожащими пальцами по волосам. — Он… он неожиданно появился в дверях, молча. И я…

Экономке показалось, что она нашла объяснение.

— А! — воскликнула она. — Мисс Стайлс подумала, что доктор — взломщик. — Женщина удовлетворенно кивнула, абсолютно уверенная в своей правоте. — Но в наших краях не бывает взломщиков, мисс, так что не бойтесь. — И пустилась в рассуждения, почему в этой части света жители совершенно свободны от взломщиков, — по причине явно неубедительной для всех, кто живет в постоянном страхе перед ворами, поскольку непоколебимая убежденность экономки явно основывалась единственно на том, что Фалез — по крайней мере, на памяти современников — счастливо избегала внимания преступного элемента. И пока экономка таким образом успокаивала Харриет, доктор подошел к фортепиано, поставил на сверкающую поверхность инструмента белую коробочку, затем повернулся к хозяйке дома и отрывисто проговорил: