Муж, которого я купила - [87]
— Нет! — кричали красные буквы с плаката. — Пролетарское Сознание не заразишь Жалкой Буржуазной Идеологией! Товарищи! Сплотим наши Крепкие Ряды!
На плакате были изображены тысячи рабочих размером с муравья каждый, в тени огромного колеса.
— Нет. — запротестовал студент с красной косынкой, — вам придется стоять в очереди за хлебом, гражданка, как и нам всем. Конечно, это может занять два часа, а то и три. Но к чему спешка, гражданка? Вы все равно не найдете этому времени лучшего применения. Вероятно, ожидаете каких-то привилегий? Слишком хороши собой, чтобы стоять в очереди рядом с нами, пролетариями? Не качайте ногой, гражданка. Конечно. Я тоже замерз… Да. вы пропустите лекцию. А я пропущу встречу со своими собратьями по партии. Но это ведь Хлебный День.
У каждого студента была карточка на провизию. Пол в университетском магазинчике был устлан опилками. Продавец за прилавком живо совал булки сухого хлеба в руки медленно двигающейся мимо него толпы, запускал руки в бочку за солеными огурцами, а потом вытирал их о хлеб. Постепенно хлеб и огурцы исчезали в недрах рюкзаков, переполненных книгами.
— Нет, — гласило начало статьи в газете Правда, — новая экономическая политика — отнюдь не провал революционной идеологии. Это временное примирение с исторической необходимостью. Борьба не окончена. Ну же, товарищи, покажем толстобрюхим иностранным империалистам, сколь сплоченны наши ряды во благо восстановления нашей экономики! Настал день фабрик и тракторов вместо штыков! День, когда мы покажем красный порядок во всей красе каждодневного труда и рутины! Настало время красных трудовых будней!
— Нет, — сказала Галина Петровна, — я не сломала керосинку, там просто не осталось керосина. А если ты смешаешь муку с холодной водой, то на вкус это будет как самая настоящая каша.
— Нет, — сказал милиционер, — вы не можете переходить здесь улицу, гражданка. К чему такая спешка? Не видите что ль, тут демонстрация ударников труда!
Вереницей тянулись женщины вниз по Невскому, шагая неторопливо и вынуждая остановиться грузовики и трамваи, ошметки грязи летели из-под их обуви. Красное знамя, которое они гордо держали высоко над головой, провозглашало:
«Женщины Первой Красной Пищевой Фабрики Выражают Протест Против Алчности Англии и Лорда Чемберлена!»
Женщины прятали свои руки под мышки, чтобы согреть их, и пели:
— Нет! — рявкнул мертвецки пьяный матрос под темным окном на одной из улиц города. — Я не перестану. Я свободный гражданин! Подите к черту со своим сном!
И дунул в губную гармонику с такой силой, что она была готова треснуть пополам, пронзительно взвизгнув. Он прислонился к фонарному столбу и запел, а ветер нес звук его хриплого голоса вверх по крышам:
Втюрились Машка и Ванька друг в друга, В верности клялась ему та подруга, Он обещал до смерти ее беречь и хранить, Сам так норовил ее в лес заманить. Машка-краса румянцем залилась. Больно уж Ваньку ублажить торопилась, Ламца-дримца-дри-ца-ца!..
— Нет, — сказал управдом, — вы не можете быть исключением из правил, гражданка. Даже если вы студентка. Гражданский долг — в первую очередь! Все жильцы дома должны присутствовать на собрании.
Итак, Кира уселась в длинной пустой комнате, самой большой в доме, в квартире, которая принадлежала кондуктору трамвая. Позади нее разместились Галина Петровна в своем старом платье и Александр Дмитриевич, вытянувший вперед ноги в изношенных ботинках, а также Лидия, подрагивающая в рваной шали. Все жильцы дома тоже были на месте. В квартире была электропроводка, и на потолке в центре комнаты горела одинокая лампочка. Жильцы жевали семечки подсолнуха.
— Являясь управдомом, — зачем-то подтвердил это еще раз управдом, — я объявляю заседание жильцов этого дома… на улице Мойка… открытым. На повестке дня стоит вопрос о дымоходе. Теперь, товарищи граждане, будучи ответственными жителями своего города, прекрасно осознающими ценности истинного классового сознания, мы должны понять, что сейчас все совсем не так, как было, когда домовладельцы не заботились о домах, в которых мы с вами проживаем! Теперь все иначе, товарищи. Вследствие установления нового режима и диктатуры пролетариата, а также не забывая о том, как забиваются наши дымоходы, мы должны как-то решать этот вопрос, ведь теперь мы сами — владельцы этого дома! Теперь если дымоходы будут забиты, то печи не будут гореть, а ежели они не будут гореть, то весь дом задымится, а если он задымится, то это будет выглядеть неряшливо, а если мы будем выглядеть неряшливо — то мы будем нарушать пролетарскую дисциплину. И потому, товарищи граждане…
Из кухни стал доноситься запах подгорающей еды, и домохозяйка нервно засуетилась, поглядывая на часы. Грузный человек в красной рубашке стал заламывать пальцы. Молодой мужчина с бледным лицом сидел и чесал голову, приоткрыв рот. время от времени роняя что-то из своих рук на пол с характерным звуком.
