Мучения члена - [3]

Шрифт
Интервал

Как только Альбер начинал задыхаться от давления, он слегка отодвигался и переводил дух. В конце концов, это потрясающее приключение ему даже нравилось. На мгновение он размечтался о сексе с чудовищами, припомнив легенды античного бестиария. «Перестань, — усмехнулся он над собой, — ты же не литературой здесь занимаешься!» И придвинулся вновь. Оба они были голые от пояса до колен. Песок еще хранил остатки послеполуденного тепла, хотя его уже пронизывала подземная свежесть, связанная со временем года и суток, а со стороны очень близкого моря медленно просачивалась сырость, но их разгоряченные бока находили в ней приятное успокоение. Мало-помалу незнакомец, схвативший Альбера в охапку, переворачивал его, по-прежнему прижимая к себе с подчиняющей, убедительной силой. Мужчина прилип к нему всем телом, и тогда Альбер, лежавший на согнутой руке, почувствовал, как между его раздвинутыми ляжками проскользнула вздутая, знойная, властная фасция: он насладился ее прикосновением и нежным теплом, но был уверен, что дальше она не пройдет.

В самом деле, незнакомец никогда бы не достиг своей цели, поскольку Альберу не нравилась эта игра: все-таки он предпочитал менее грубых и более утонченных любовников. Если же порой и отдавался по доброй воле, то получал от этого не ахти какое удовлетворение. Комический бес вновь одержал верх, и Альбер усмехнулся исподтишка, прекрасно зная, что его партнер не двинется дальше, чем будет позволено. Он вспомнил юного кучера из А***, к которому пару дней назад воспылал столь безудержной страстью и который ночью, когда они лежали в импровизированной постели, вдруг сказал ему трогательно-умоляющим и повелительно-ласковым тоном (с примесью изысканного южного выговора):

— Повернись, я тебя трахну.

— Спасибо, — со смехом ответил Альбер, — нет ни малейшего желания.

И славный мальчик больше не приставал.

Он также припомнил роскошного русского солдата, которого повстречал на войне в Македонии одним душным летним днем, на склоне Б***. Его грудные мышцы и ягодицы были усеяны крупными каплями пота, так что он напоминал навьюченного осла. Альбер насильно повел его в полуразваленную комнату, где квартировал, и всю ночь напролет, можно сказать, пожирал великолепную белоснежную плоть. В какой-то момент русскому захотелось сделать то же самое, что и юному кучеру. Шутки ради Альбер согласился, и он никогда не забудет, с каким комичным отчаянием, после нескольких бесплодных попыток, русский повалился набок, ощетинившись золотистыми волосами, и вздохнул:

Не можу.

Но этот был еще больше тех двоих вместе взятых. Пристреливаясь к мишени, мужчина снова и снова повторял свои атаки — то яростные, то осторожные. Если перевернуть уравнение, он с таким же успехом мог бы попытаться проткнуть перьевой ручкой многослойный железобетон. Альбер повеселился на славу и даже получил некоторое удовольствие от этого бесполезного упорства и остервенения. Затем, словно осознав тщетность своих усилий, мужчина отчаялся и присмирел, но, тотчас же притянув Альбера к себе еще раз неистово поцеловал его и разрыдался.

— Не горюй, — сказал Альбер, — с кем-нибудь другим у тебя, наверняка, тоже ничего бы не вышло.

Он медленно погладил эту обнаженную плоть с бесконечной жалостью, к которой примешивалось новое желание. Вдруг незнакомец наклонился и предался долгим, извивистым ласкам: он огибал грудь и скользил под мышками головкой влюбленного ужа, вжимался в пупок, словно пытаясь вдавить его до самого дна живота, прогнувшегося под всасывающим ртом, а затем, поднимаясь, опускаясь, поворачиваясь по кругу и по спирали, гибкий и вместе с тем жесткий, стал блуждать по ляжкам Альбера и еще ниже, после чего тотчас взбирался обратно вдоль жезла, раздувшегося и уже готового лопнуть. Потихоньку раскачиваясь, мужчина окончательно сосредоточился на едва заметной точке, и Альберу почудилось, будто все его тело расходится оттуда лучами до самых границ вселенной. Незнакомец остановился и начал настойчиво проникать все дальше и дальше, а затем, в постепенно сужающемся водовороте наматывая нескончаемые круги, добрался до самой потаенной кости стонущего и умоляющего Альбера. Тогда опять вскочил колющий огненный бурав, увенчанный брызжущей пеной, которую мужчина выжимал и пил большими глотками. Едва извергнув ее, Альбер сник и обмяк, бессловесный и неподвижный, а все его члены растворились в ночной теплоте, под воркование моря, при свете звезд, от коих он не мог оторвать остолбеневшего взгляда, и они спускались к нему, словно желая коснуться лба.

«Все-таки надо его отблагодарить, — подумал Альбер, слегка встряхнувшись, — ну хотя бы попробовать».

Словом, он делал все, что мог. Но как всосать, хотя бы частично, такую громадную округлость? Он подступал к ней помаленьку, передвигаясь с одного места на другое, и на ограниченной поверхности, по его мнению, вовсе недостаточной, начал совершать чередующиеся движения: упираясь языком в конкретную точку, заглатывал стоячий орган, дабы поступательно подвести его к тому ошеломительному взрыву, который единым махом выжимает из тебя все соки.


Рекомендуем почитать
Эльжуня

Новая книга И. Ирошниковой «Эльжуня» — о детях, оказавшихся в невероятных, трудно постижимых человеческим сознанием условиях, о трагической незащищенности их перед лицом войны. Она повествует также о мужчинах и женщинах разных национальностей, оказавшихся в гитлеровских лагерях смерти, рядом с детьми и ежеминутно рисковавших собственной жизнью ради их спасения. Это советские русские женщины Нина Гусева и Ольга Клименко, польская коммунистка Алина Тетмайер, югославка Юличка, чешка Манци, немецкая коммунистка Герда и многие другие. Эта книга обвиняет фашизм и призывает к борьбе за мир.


Садовник судеб

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Курсы прикладного волшебства: уши, лапы, хвост и клад в придачу

Жил-был на свете обыкновенный мальчик по прозвищу Клепа. Больше всего на свете он любил сочинять и рассказывать невероятные истории. Но Клепа и представить себе не мог, в какую историю попадет он сам, променяв путевку в лагерь на поездку в Кудрино к тетушке Марго. Родители надеялись, что ребенок тихо-мирно отдохнет на свежем воздухе, загорит как следует. Но у Клепы и его таксы Зубастика другие планы на каникулы.


Хозяин пепелища

Без аннотации Мохан Ракеш — индийский писатель. Выступил в печати в 1945 г. В рассказах М. Ракеша, посвященных в основном жизни средних городских слоев, обличаются теневые стороны индийской действительности. В сборник вошли такие произведения как: Запретная черта, Хозяин пепелища, Жена художника, Лепешки для мужа и др.


Коробочка с синдуром

Без аннотации Рассказы молодого индийского прозаика переносят нас в глухие индийские селения, в их глинобитные хижины, где под каждой соломенной кровлей — свои заботы, радости и печали. Красочно и правдиво изображает автор жизнь и труд, народную мудрость и старинные обычаи индийских крестьян. О печальной истории юной танцовщицы Чамелии, о верной любви Кумарии и Пьярии, о старом деревенском силаче — хозяине Гульяры, о горестной жизни нищего певца Баркаса и о многих других судьбах рассказывает эта книга.


Это было в Южном Бантене

Без аннотации Предлагаемая вниманию читателей книга «Это было в Южном Бантене» выпущена в свет индонезийским министерством общественных работ и трудовых резервов. Она предназначена в основном для сельского населения и в доходчивой форме разъясняет необходимость взаимопомощи и совместных усилий в борьбе против дарульисламовских банд и в строительстве мирной жизни. Действие книги происходит в одном из районов Западной Явы, где до сих пор бесчинствуют дарульисламовцы — совершают налеты на деревни, поджигают дома, грабят и убивают мирных жителей.