Можно всё - [188]

Все ушли, и мы остались сидеть на пустом пляже, вкопав ноги в песок. Он продолжал выказывать мне знаки внимания все тем же школьным образом: перепевал песенки на гитаре, меняя текст под меня, кидал мне в ноги красивые камушки или прикладывал невзначай руку к моему горлу (он понял, что мне нравится, когда меня слегка придушивают, и теперь постоянно пытался вывести этим движением из колеи). А через несколько часов, в гостях у друзей, когда я лежала на диване, он изобразил, что споткнулся, и плюхнулся на меня со словами «ой, я упал». При этом, как только я реагировала и подступала к нему ближе, он сразу же отстранялся, будто бы чего-то боясь.

Вскоре к нам присоединилась Леля: она хотела снять со мной видео, что я, конечно, посчитала за честь. Я была в синем платье до пола из Сан-Франциско, с венком из розовых цветов в розовых волосах, с украденными в Тахо сережками в ушах, с амулетом с Венис-Бич и с десятком колец и браслетов, у каждого из которых была своя история. Я кружилась на пирсе босиком и смеялась, ветер играл с подолом моего платья, чайки летали над головой. А небо было мрачное, суровое, затянутое облаками. Оно будто бы символизировало покой перед бурей. Милая Леля снимала меня на свои глаза и камеру, я улыбалась ей в объектив так искренне, что, казалось, моя душа записывается на ее пленку, а Макс стоял вдалеке и наблюдал за мной.

Самые красивые моменты нашей жизни сложно объяснить – ты их просто чувствуешь. Я увижу отснятые на том пирсе кадры, только когда одного из них уже не будет в живых.

22

Весь день мы провели с Тарасом и его другом, который устроил подпольную доставку суши в своем подвале. Он говорил с такой скоростью, что я с трудом могла что-то разобрать. Из его истории я уловила, что речь шла о сексуальной связи с девушкой. Рассказывая ее, он использовал слово «макались». Например, «мы с ней макаемся» или «а я уже такой помакался, мне похуй». У одесситов свой жаргон, о чем я каждый раз забывала, пока в их речи не всплывало какое-нибудь новое словечко. Суши-кухня ютилась в одном помещении с гаражом, где друг Тараса ремонтировал мотоциклы и скутеры, перевоплощаясь из повара в механика по три раза на дню и успевая по пути из одного угла в другой как следует «хапнуть»[107]. Все это происходило в подвале роскошного дома его родителей, увешанного медвежьими шкурами и рогами оленей. Не уверена, что они вообще знали, чем занимается их сын.

Я очень зазывала Максима поехать с нами, и весь день как преданный пес не могла найти себе места, все поджидая, когда же мы встретимся. По телефону я описала ему все прелести этого дома, сказала, что ребята бесплатно починят ему его старенький мопед, а он все мялся и мялся. Когда он наконец решился, я уже тусовалась в подвале, где не было связи, и только когда мы с Тарасом пошли спать на второй этаж, до меня дошли эсэмэски и пропущенные звонки Максима. Но было уже два ночи, и мне оставалось лишь кусать локти.

– И где ты спишь сегодня? – спросил он меня по телефону.

Мы лежали с Тарасом в одной постели, грея друг о друга ледяные ноги. Тарас был Рыбой по Зодиаку, ростом с меня, худощавым, с высоким голосом, таким же чувственным, как я, и очень добрым. Я в помине не рассматривала его как мужчину, мы были просто друзьями. Но Максим, конечно же, увидел ситуацию по-своему.

– В доме, куда тебя звала. Мы тут с Тарасом.

– Привет, Макс! – сказал Тарас в телефон между моим и его ухом. Они уже были знакомы.

– Что же ты раньше не приехал? – ласково переспросила я.

– Я был занят. Ко мне претензий нет. А ты спишь с другим мужиком?

– А потому что не хрен было меня игнорить!

Все наши попытки понять друг друга были достойны уважения, но это были лишь попытки. Измученная непониманием с Максом, я сказала Тарасу:

– Пора завязывать. Не хочу, чтобы мое счастье зависело от другого человека.

– А от чего же оно тогда должно зависеть? Я бы не хотел так жить, постоянно контролируя свои эмоции.

– Но остальные же так делают.

– Я не знаю, как они так живут.

23

Заметка в дневнике:

23 мая 2016

Интересно, когда и как это все закончится? Максим называет меня инопланетянкой. Я смотрю на свои волосы в зеркало душа. Вода стекает по ним, окрашиваясь в розовый, малиновые струйки бегут по моему лицу. Ноги в розовой луже. Мне кажется, что это кровь. И правда же, инопланетянка. Что я вообще здесь делаю? Я вспоминаю Лилу из «Пятого Элемента». Как она плачет и говорит: «У вас одни войны. Ради чего здесь жить?» – и задаюсь тем же вопросом. Может, все-таки лучше вообще не быть? Я ношу в себе желание умереть как свой самый большой секрет. Мне как будто легче от того, что я еще не воспользовалась этой картой. Захотелось уже рассказать историю про Никиту. Значит, наверное, я ее уже пережила?

* * *

Накрывающий меня эмоциональный колпак уже почти закрылся. Я дописала историю о работе в подпольных клубах Голливуда и по традиции скинула ее на проверку и первое чтение Липатову. Невозможно написать хороший текст, не прожив его заново. Каждый раз, садясь за ноутбук, я забиралась в машину времени и отправлялась обратно – туда, куда не стоило летать. Прыжки в прошлое – опасное дело. Никогда не знаешь наверняка, удастся ли вернуться в настоящее. Наверное, потому половина писателей – отмороженные на голову люди.