Моя жизнь в дороге. Мемуары великой феминистки - [17]
Мы такие разные, но во многом так похожи.
С партнером по выступлениям Флоринс Кеннеди на студенческом мероприятии в 1970-х. Из личного архива Глории Стайнем
Глава II. Круги совета
Видя перед глазами пример отца, неприкаянного бродяги, я твердо решила стать полной его противоположностью. Я была уверена, что после моего своеобразного детства во взрослой жизни у меня будут постоянная работа, собственный дом и один отпуск в год. Пожалуй, я стремилась к этой жизни больше, чем те, кто вырос в подобной реальности. И хотя я уже готова была повесить себе на лоб табличку «ищу дом», все же решила, что настоящий дом подождет до того момента, когда у меня будут муж и дети. Эта участь казалась мне одновременно неизбежной и немыслимой: даже в кино я ни разу не видела, чтобы жена отправилась в отпуск в одиночку. Брак всегда был «счастливым концом» истории, а не ее началом. На дворе стояли 1950-е, и в моей голове перепутались понятия «зрелость» и «оседлость».
Я готова была провести два года в Индии, куда отправилась сразу после колледжа – чтобы избежать помолвки с хорошим, но «не тем» человеком, – лишь бы доказать самой себе, что одиночные путешествия, избранные моим отцом, были не единственным вариантом. Ведь на свете существовали и совместные поездки, и это было одновременно ново и старо как мир.
В первое время в Нью-Дели мне не хватало «поездок мемсаиб»[14] – в собственном автомобиле и с водителем; казалось, это могут позволить себе все местные чиновники и туристы. Я не могла себе представить иного способа передвижения по улицам, полным запряженных быками повозок, мотоциклов, похожих на шмелей черно-желтых такси, стаек велосипедистов, отбившихся от стада одиноких коров, древних автобусов, набитых пассажирами изнутри и облепленных «зайцами» снаружи, и пешеходов, продававших на остановках еду и безделушки.
Лишь спустя два месяца обучения в женском колледже Миранда Хаус при Университете Дели, где милосердные однокурсницы научили меня, чудну́ю иностранку, носить сари и ездить в автобусе, я поняла, что в автомобиле я не смогла бы в полной мере прочувствовать Индию.
Не увидела бы, как женщины высовываются из окон автобусов, чтобы купить жасминовые цепочки для волос; или как невероятно терпеливы мужчины и женщины к плачущим маленьким детям; или как друзья-мужчины неосознанно сцепляют пальцы во время разговора; или как тощие ребятишки в залатанной школьной форме нараспев повторяют записи из тетрадок. Я не услышала бы споров о политике на индийском английском, который служит связующим звеном между носителями четырнадцати местных языков; не увидела бы бесчисленного множества газет, которые читают индийцы. Не узнала бы, как нелегко обычному жителю Индии элементарно попасть на работу и что мои подруги везде ходят группками, чтобы уберечься от сексуального домогательства. Я ни за что не разделяла бы спокойствия толпы, если бы знала, что это признак чрезвычайной ситуации.
Я так и не покаталась в повозке-тонге, которую тянули тощие велосипедисты. Друзья уверяли меня, что они остались от прежних времен, когда «тягловой силой» были босоногие бегуны. После обретения Индией независимости они были объявлены вне закона, хотя до сих пор встречаются в самых бедных районах.
Лично мне сам факт того, что один человек везет другого, кажется колониальным пережитком и постыдным атавизмом.
Тем ироничнее то, что спустя много лет я увидела тонги с велосипедистами уже на Манхэттене – только на этот раз их тянули на себе мускулистые и явно не голодающие молодые люди, взимавшие поминутную плату.
Но даже после групповой поездки в Нью-Дели понадобилось еще одно весьма продолжительное путешествие по восточному побережью Индии, чтобы полностью переменить привычные мне взгляды. Дома я привыкла считать, что частное всегда лучше общественного, – эту мысль долгие годы нам внушали производители американских автомобилей[15].
Там, где старость сто раз подумает, молодость бросается в омут с головой. Вот и я решила совершить путешествие из Калькутты в Кералу в одиночку, останавливаясь в деревушках и храмах на пути к самой древней части южной Индии. Друзья уговорили меня сесть в женский вагон – они до сих пор ходят по субконтинентальной железной дороге как наследие Британской империи.
Войдя в древний вагон третьего класса, я словно оказалась в общежитии на колесах. Женщины всех возрастов и телосложений сидели группками и разговаривали, или укачивали детей, или делили друг с другом еду из многослойных медных контейнеров – «тиффинов». Как иностранка в сари, я быстро стала объектом любопытства, советов и спонтанных проявлений доброты. Беседа наша велась на смеси английского, хинди и жестов. Поскольку поездка должна была занять два дня со множеством коротких остановок, женщины за меня торговались с прохожими, продававшими горячий чай, прохладительные напитки ярких цветов, кебабы и чапати, а также безумно вкусное мороженое «кулфи». Все это передавали через окна на каждой станции. В интервалах между остановками они угощали меня своим рисом, курицей с карри и домашним хлебом, учили разным способам ношения сари, о которых я и подумать не могла (в том числе для игры в теннис!), и обсуждали сорта манго с тем же видом, с каким европейцы обсуждают вино.
